Тысяча шагов в ночи

Чи Трейси

Эти перемены будут происходить медленно, но некоторые потекут быстрее. Вскоре после осеннего равноденствия Омайзи Рухай прибыл в Нихаой, чтобы пригласить Канаи стать учеником конюха йотокай, который уже давно искал кого-нибудь – мужчину, женщину или хэй – достаточно компетентного, чтобы соответствовать его строгим эталонам. Это был, безусловно, нетрадиционный вариант, но, как вскоре выяснилось, доро был заинтересован в сотрудничестве с неординарным новым миром.

В последний день пребывания Канаи в деревне Миуко проводила ее до врат духов.

– С тобой все будет в порядке в Удайве? –

спросила она, поглаживая мягкий нос Роройшо.

Канаи пожала плечами.

– Как и везде, думаю.

– Ну, если тебе что-нибудь потребуется…

– Знаю, лучше тебя не звать. – Но она улыбнулась, чтобы смягчить язвительность своих слов.

Миуко рассмеялась.

– Я серьезно!

– О, да? Как думаешь, как сложится эта работа, если первый же человек, пристающий ко мне, потеряет руку из-за шаоха?

– Славно!

Усмехаясь, Канаи посмотрела на восток, где над холмами Удайвы поднималось теплое осеннее солнце.

– то же… думаю, я буду иметь это в виду.

Затем, как это обычно водится, она повернулась и, не прощаясь, вместе с Роройшо поскакала навстречу своей новой жизни в столице.

Спустя некоторое время после этого Ногадишао вернулся в свой лес в сопровождении Миуко, которая с помощью своей несколько поубавившейся демонической силы построила ему святыню на окраине Пути Тысячи Шагов. Кроме алтаря и урны для благовоний, он был далеко не таким большим или благоустроенным, как у Бэйкай, но для паломников, держащих путь на Очиирокай, это не имело значения. Еще до окончания возведения святыни начали появляться дары: рисовые лепешки, кусочки лишайника, шляпки грибов. После к ним присоединились несколько грубо отесанных деревянных статуй, каждая из которых изображала старика с длинной бородой, сложившего руки вместе в позе бескрайнего спокойствия.

Лесной дух поднял одну из статуй, покачивая ею, как куклой.

– Что это? – потребовал он ответа. – Это я, что ли?

Миуко забрала у него статую и осторожно положила к остальным.

– Сходство было бы идеальным, если бы они сделали ему больше рук.

– Тьфу.

– В чем дело? Я думала, тебе нужны последователи.

Ногадишао возился в грязи, отказываясь встречаться с ней взглядом.

– Последователи – не то же самое, что друзья, а?

Растроганная, она положила руку на его покрытое мхом плечо.

– Ты считаешь меня другом?

– Я считаю тебя помехой! – заявил он, стряхивая ее с себя. Затем его голос смягчился: – Но, полагаю, я привык к тебе.

Она поклонилась ему.

– Если я пообещаю навещать тебя, ты будешь счастлив?

– Да!

– Тогда я обещаю.

Он хлопнул в ладоши, отчего мышь выскочила из локтевого сгиба и тут же юркнула в бороду.

– Превосходно!

Подношения в новой святыне Ногадишао стали не единственным подтверждением того, что рассказы о приключениях Миуко изливались по всей Аваре. Пока продвигался ремонт Старой Дороги, путники начали стекаться в Нихаой, где они преследовали Миуко по всей деревне, умоляя ее поделиться с ними ее необычным странствованием через Аду и Ану.

Не желая быть в центре внимания, Миуко часто скрывалась, скитаясь по запущенным полям или заглядывая в Коцкисиу-мару, чтобы навестить

Гейки и его стаю. Несмотря на то что чаще всего Миуко оставалась одна и без сопровождения – поскольку больше не боялась ни мужчин, ни духов, – она не думала, что кто-то обратит на это внимание, ведь оставленные без присмотра девочки становились обычным явлением в Нихаои.

Они приходили поодиночке: некоторые старше, другие моложе Миуко, одни были переодеты в мальчишек, а кто-то верхом на лошади. Иногда появлялись парами, подруги или сестры, изгнанные из своих домов или пытающиеся от них сбежать. В первые дни они останавливались в постоялом дворе, где Отори Рохиро принимал их так же сердечно, как свою собственную дочь, и вскоре они подыскали для себя более постоянные дома: над торговыми лавками или на восстановленных фермах, где стали обрабатывать землю.

Девушки были не единственными прибывшими. В Нихаой съезжались и хэйсу, и такие девушки, как Мели, поскольку быстро пронеслась молва, что Дом Декабря больше не является для них единственным выходом.

Что любопытно, демографические изменения в деревне совпали с внезапным появлением новой святыни. Она просто появилась в один день рядом с полуразрушенным мостом, который благодаря строительным усилиям рабочих Рухая пришел в надлежащий вид. Святилище было простым – даже проще, чем у Ногадишао – и, насколько было известно Миуко, никто не замечал там молящихся, но внутри иногда можно было найти подношение в виде увядшего цветка или сморщенного фиолетового корня в форме человеческой руки.

Сенара сыграла важную роль в расселении новоприбывших в Нихаой. Она осталась в постоялом дворе, чтобы помогать Миуко и Рохиро, и вскоре они выяснили, что у девушки больше способностей к прислуживанию, чем в мизинце Миуко. Сенара безупречно убирала. Превосходно готовила. Быстро изучив бухгалтерский учет, вскоре начала вести бухгалтерские книги и заводить деловые связи с такой же легкостью, с какой она заводила друзей, и использовала и то, и другое, чтобы находить гостям места, где жить, работать и проводить свое время.

Учитывая ее обходительность, Сенара довольно скоро оказалась в центре романтического интереса и даже снискала расположение одного или двух ухажеров, хотя, в чем она призналась Миуко за дымящиейся кружкой жасминового чая, на самом деле не придавала этому особого значения.

– Наверное, мне слишком весело одной! – радостно заявила она.

– Что? – спросила Миуко, отставляя свою чашку в сторону, чудесным образом еще не расколотую. – Значит ли это, что тебя больше не интересуют те розовощекие сынишки, которых ты так желала?

– О, может, когда-нибудь! – Сенара подмигнула ей. – Но, возможно, не сейчас.

Несколько месяцев назад Миуко позавидовала бы тому, как легко Сенара вписалась в служилое сословие, но, если честно, Миуко больше не переживала о том, чтобы подстраиваться под кого-то или что-то.

Когда ремонт был завершен, а жители деревни, как прежние, так и новоприбывшие, начали обустраиваться и привыкать к новому образу жизни, Миуко все меньше времени проводила в Нихаое и все больше пребывала в одиночестве или с Гейки, с которым они совершали полеты над полями и лесами в долине реки Озоцо.