Тысячеликая героиня: Женский архетип в мифологии и литературе
Шрифт:
«Та история». Это рефрен, который Энн Секстон не раз повторяет в своем пересказе «Золушки» из поэтического сборника «Трансформации», где она пересматривает и переписывает сказки Братьев Гримм. Другие художники и писатели тоже, как и Секстон, обращаются к прошлому, переосмысливают его и порой не просто переизобретают старые сюжеты, но и придумывают новые.
В последние годы мы узнали, что среди самых первых художников было немало женщин. Мы не знаем наверняка, кто изображал туров, лошадей, оленей и мамонтов на стенах пещер во Франции, Аргентине, Африке, на острове Борнео, но одно новое исследование позволяет предположить, что почти три четверти знаменитых отпечатков рук принадлежат женщинам. Работая с самыми разными материалами, создавая изображения, когда еще не было слов, используя иглы, когда еще не было пишущих перьев, и тканые гобелены, когда еще не было пергамента, женщины испокон веков рассказывали свои истории – даже если это подвергало их большому риску. Их голоса я и пыталась передать в этой книге. Они продолжают говорить с нами и сегодня, напоминая нам о том, что молчание – далеко не всегда золото, что любопытство – не порок,
Исследуя биографии авторов, о которых я говорила в предыдущих главах («Добавьте контекста!» – настоятельная просьба моего редактора), я вдруг осознала, что жить во время войны было вовсе не редкостью: скорее правилом, чем исключением. Поскольку работать над этой книгой я взялась на фоне пандемии, я стала с бoльшим вниманием читать письма, дневники и другие документы, относящиеся к более ужасающим кризисам, чем кризис 2020 г. Особенно мне запомнилась биография Астрид Линдгрен: писательница придумала Пеппи Длинныйчулок в 1941 г., через два года после начала Второй мировой войны. Линдгрен вела дневник и 1 сентября 1939 г. сделала запись о вторжении Германии в Польшу. Она всеми силами сдерживала инстинктивное желание набить дом запасами «на черный день» и ограничилась лишь некоторыми продуктами – какао, чаем, мылом. «Призваны многие военнообязанные. Запрещена езда на легковых машинах. Боже, помоги нашей бедной планете, пораженной безумием!» {408}
408
Jens Andersen, Astrid Lindgren: The Woman behind Pippi Longstocking, trans. Caroline Waight (New Haven, CT: Yale University Press, 2018), 129.
В эти темные времена Линдгрен и придумала Пеппи Длинныйчулок, чтобы развлечь свою тяжело болевшую дочь. Этот образ был вдохновлен не только произведениями Эрнста Гофмана и Льюиса Кэрролла, но и персонажем, ступившим на шведскую землю в 1940-х гг., – Суперменом, Человеком из стали. «Да, она с самого начала была маленьким Суперменом – сильной, богатой и независимой», – заявила Линдгрен в интервью 1967 г. Шведская писательница испытывала прилив оптимизма, когда представляла себе новое поколение детей, которые должны были стать «такими веселыми, живыми и уверенными, какими не было ни одно предыдущее поколение». Ведь «источник всего зла» – это «угрюмые скептики, тупоголовые бараны, заносчивые толстосумы и просто эгоисты», поскольку их недоразвитые души неспособны на «великодушие или человеческое сострадание». Во времена «страшного упадка» Линдгрен нашла противоядие злу – в великодушии, сострадании и жизнерадостности следующего поколения.
В условиях войны женщины не просто выживают {409} . С давних времен они тоже оказывались на передовой или совсем неподалеку от нее – как солдаты, шпионки, борцы сопротивления, врачи и медсестры. Многие попадали на поле боя, выдав себя за юношей. В Гражданской войне в США, по самым осторожным оценкам, принимало участие от 400 до 750 женщин. Одна из них, 16-летняя Мэри Гэллоуэй, успешно скрывала свою девичью фигуру под широким мундиром до тех пор, пока во время сражения при Энтитеме не была ранена в грудь: только тогда лечившая ее Клара Бартон, впоследствии основательница Американского Красного Креста, узнала эту тайну.
409
См., в особенности, Kathryn J. Atwood, Women Heroes of World War I: 16 Remarkable Resisters, Soldiers, Spies, and Medics (Chicago: Chicago Review Press, 2016).
Бесчисленное множество людей было спасено медсестрами, которые выхаживали раненых солдат. Этим женщинам, готовым рисковать собственной жизнью ради спасения и сохранения чужой, зачастую приходилось преодолевать яростное сопротивление, чтобы добиться возможности выйти за пределы своего дома и участвовать в военных действиях. Война порождала не только отчаянное стремление истребить врагов, но и не менее страстное желание помочь ее жертвам, даже если их раны были чудовищны (как раны, нанесенные тяжелой артиллерией, отравляющим газом и другими орудиями Первой мировой войны). «Дыры от штыков. Разорванная шрапнелью плоть. Лица, наполовину отстреленные снарядом. Обожженные газом глаза – один вообще без глаз», – так молодая американская медсестра из Красного Креста по имени Ширли Миллард описывала своих подопечных {410} . Медсестры боролись за доставку продовольствия и медикаментов для солдат, драили полы, чтобы повысить уровень санитарии, дежурили возле лежащих в горячке раненых и делали все возможное, чтобы облегчить страдания бойцов.
410
Atwood, Women Heroes of World War I, 121.
Историй из жизни военных медсестер хватит еще на одну книгу. Точное число медсестер, служивших во время Гражданской войны в США, неизвестно, но, по всей вероятности, их было от 5 до 10 тысяч. Все эти женщины, среди которых была Луиза Мэй Олкотт, оказывали помощь врачам и заботились о благополучии раненых. Некоторые из них имели соответствующее образование, а некоторые были просто санитарками. Основы профессии медсестры в ее современном понимании были заложены немногим ранее: толчком к этому послужила разрушительная Крымская война (1853–1856 гг.) – «вопиюще неумелая международная бойня», по определению одного историка, – во время которой состоялось чудесное явление Флоренс Найтингейл в британском военном
411
Alexis S. Troubetzkoy, A Brief History of the Crimean War (London: Robinson, 2006), 208.
Когда Вирджиния Вульф прочитала эссе Флоренс Найтингейл «Кассандра», у нее сложилось впечатление, что автор «пронзительно кричит в агонии». Эссе было написано до того, как Найтингейл стала сестрой милосердия. Отчего же она испытывала такие муки и, подобно Кассандре, проклинала весь свет, хотя ей выпало родиться в благополучной и обеспеченной семье? Конечно, дело было не в пророчествах, к которым никто не прислушивается. Причиной было «накопление нервной энергии, которую весь день не на что направить». Найтингейл страдала от мысли, что невозможность найти применение «страсти, интеллекту и моральным побуждениям» сведет британских женщин из привилегированных слоев общества с ума {412} . По ее мнению, медсестра, ведущая борьбу за исцеление тела и духа солдат, ничем не уступает бойцу, ведущему войну на ратном поле, – притом об очевидном превосходстве первой над вторым она тактично умалчивала.
412
Cassandra: Florence Nightingale's Angry Outcry against the Forced Idleness of Women, ed. Myra Stark (New York: Feminist Press, 1979), 29.
Труд Найтингейл вдохновил многих медсестер Гражданской войны. Клара Бартон, появившаяся на свет под именем Кларисса Харлоу Бартон на Рождество 1821 г. и названная в честь несчастной героини романа Сэмюэла Ричардсона «Кларисс, или История молодой леди», стала самой выдающейся из них. В серии комиксов DC «Чудо-женщины истории» (Wonder Women of History), которая выходила с 1942 по 1954 г. в составе комиксов о собственно Чудо-женщине, а позже была заменена советами по уходу за внешностью и стратегиями, как поскорее выйти замуж, Кларе Бартон был посвящен второй сюжет (из 71). «Даруя свою милосердную помощь на полях кровавых сражений, не страшась ни голода, ни войны, ни потопа, эта Чудо-женщина жила лишь затем, чтобы спасать жизни других… на сверкающем небосводе американских женщин есть звезда, которая всегда будет гореть ярче всех иных… имя ей – Клара Бартон, "Ангел на поле битвы"» {413} .
413
Alice Marble, "Clara Barton," Wonder Women of History, DC Comics, 1942.
Стараясь побороть свою стеснительность, Бартон какое-то время проработала учительницей, а позже устроилась в Патентное ведомство США в Вашингтоне. После Балтиморского бунта 1861 г. – первого эпизода Гражданской войны с человеческими жертвами – Бартон встретила 30 бойцов Массачусетского полка на вокзале, куда они прибыли ранеными, голодными и нищими, и взяла их под свою опеку. Она добывала для них еду, одежду и медикаменты, а собственный дом превратила в распределительный центр. В 1862 г. она получила разрешение работать на линии фронта, ухаживала за ранеными в сражениях при Харперс-Ферри, Энтитеме и Фредериксберге и получила прозвище американской Флоренс Найтингейл. После войны она возглавила Бюро пропавших без вести солдат – организацию, которая помогала отыскивать и опознавать тела бойцов.
По другую сторону Атлантики во время Первой мировой войны появилась еще одна героиня – британская медсестра Эдит Кэвелл, расстрелянная немцами за то, что помогла примерно 200 солдатам союзников бежать из оккупированной Бельгии. Возможно, она также участвовала в сборе данных для британского Разведуправления. Ей приписывается фраза: «Я не могу отступить, пока остаются еще жизни, которые нужно спасти» {414} . Кэвелл стала самой знаменитой жертвой Первой мировой войны в Британии. Военная пропаганда избрала ее на роль мученицы и представила в виде «невинной, бескорыстной, преданной и милой девушки». Но британский премьер-министр Герберт Генри Асквит видел в ней нечто гораздо большее: по его мнению, она являла собой настоящий образец патриотического мужества, поскольку «преподала храбрейшим из нас урок беспримерной отваги» {415} . В последние годы о героизме Кэвелл тоже вспоминают, но, как правило, лишь в формате небольших историй, предназначенных для юных читателей и туристов, которые посещают ключевые для ее биографии места.
414
H. Judson, Edith Cavell (New York: Macmillan, 1941), 236.
415
The New York Times Current History: The European War, 1917 (New York: Kessinger, 2010), 454.