Тысячи причин любить
Шрифт:
Мы пересекались на многих лекциях, но на каждой повторялось одно и то же. Лея работала активнее всех на экономике, чем радовала педагогов. Она не оставалась незамеченной на языковых курсах. Её рвение было высоко оценено преподавателями. Честно говоря, мне с трудом удавалось подавить желание поправить произношение девушки. Хотя, в её акценте было что-то, что заставляло продолжать слушать речь дальше.
К моему удивлению, никто из однокурсников не обзывал Лею зубрилой и ботаником. Наоборот, все брали с девушки пример и старались отвечать во время устных опросов. Наша группа уже в конце второй недели обучения
– Джозиас? – строгий тон Маккаса выдернул меня из транса, – Подойдите к нам, пожалуйста, – его мучительно громкий голос отражался от голых стен, создавая эхо.
Я поднялся на локтях и огляделся. Аудитория уже пустовала – лишь Лея и профессор ждали меня у входа. Недолго думая, я подскочил и сгрёб предплечьем принадлежности в раскрытый рюкзак. Я спустился вниз по ступенькам и последовал за педагогом и девушкой, оставив позади удобную скамью и столешницу.
Шея затекла. Мне пришлось вращать головой плечами до тех пор, пока не послышался глухой хруст позвонков. Профессор оглянулся. По одному его взгляду было понятно, что он крайне недоволен моей медлительностью. Я плёлся размеренным шагом вдоль стен, скрытыми за картинами, и любовался творениями известных художников. Лея, в отличие от меня, не считала ворон, потому поспевала за Маккасом.
Лея уже не выглядела такой раздражённой, как в прошлый раз. По крайней мере, она вела себя сдержанно в моём присутствии. Уверен, в тот момент у неё кровь в жилах закипала – до того ей было неприятно иметь со мной дело.
Я её понимал. Такой, как я, тянул бы Лею на дно. Мне нужно было смириться с её натянутой улыбкой, когда она смотрела на меня, с её заранее подготовленными фразами. Но моё сердце жаждало большего.
Я догнал Лею и склонился над ней:
– Извини, неловко вышло, – шепнул я.
От её волос доносился настолько приятный запах, что мои лёгкие гляди и разорвались бы на части – так часто я набирал полную грудь.
От Селены я знал, что Лея не терпит, когда кто-то нарушает её планы. Судя по всему, я был огромной помехой на пути к его осуществлению. Меня никогда не должно было быть в нём, но судьба решила иначе.
– Тебе не стоит извиняться за бесстыжие профессора Маккаса, – она продолжала крутить колёса своей коляски.
– Бесстыжие? – усомнился я.
Мне почему-то вспомнился одноимённый сериал, от которого одно время я был без ума. Ясно помню, как проводил выходные перед телевизором, как будто это было вчера.
– Я что-то сказала плохо? – Лея нахмурилась, и на её лбу выступила еле заметная морщинка.
– Думаю, ты имела в виду бесстыдство, – я бросил озлобленный взгляд на спину педагога, ожидая, что он обернётся, но тот продолжал вести нас дальше по коридору.
Лея улыбнулась чуть естественнее.
– Может быть, – согласилась она, помедлив.
На этом наш диалог закончился. Ни я, ни Лея не знали, как продолжить разговор, поэтому мы предпочли замолчать. Говорить с Леей было приятно,
Я сглотнул. В горле ужасно першило.
Профессор остановился около дверей в одну из аудиторий и наконец повернулся к нам с Леей. Его серый пиджак был подобран точно по фигуре, а брюки были идеально выглажены. Маккас никогда не выглядел плохо.
– Аудитория будет свободна несколько часов, – он скоро посмотрел на часы, висевшие у дальней стены. – Я уже предупредил ректора о том, что вы будете там заниматься.
Мы кивнули.
– Джозиас, – Маккас склонил голову набок. – Не бездельничайте, Вы ведь уже не ребёнок. Лея, спасибо, что согласились позаниматься с Джозиасом.
Педагогу легко было говорить, что мне делать, а ведь порой я с трудом поднимался с кровати. Мне приходилось через силу заставлять себя есть еду из консерв и пить покупной кофе, но каждый раз мне вспоминались мамины блюда. Их вкус, крутившийся на кончике языка, был подобен заточенному лезвию. Мне хотелось бросить противный эспрессо в мусорное ведро и объявить голодовку. Я стал рассеянным, потому забывал о выполнении домашнего задания.
Я недовольно хмыкнул и первый прошёл в аудиторию, придерживая массивную дверь для девушки. Лея въехала прямо за мной.
Мы остались одни. Чем дольше я смотрел на девушку, тем теснее становилась просторная аудитория. Кислорода становилось меньше. Я задержал дыхание, когда Лея двинулась к учительскому столу.
Разговор, произошедший в коридоре, всё ещё звучал в моей голове. Он давал мне надежду на возможное развитие дружеских отношений между нами, но в то же время его скорое окончание заставляло меня задуматься, был ли у меня на это шанс. Возможно, всего один.
Разговоры студентов лишь эхом доносились из коридора, призрачный автомобильный гул был еле-еле слышен из приоткрытого окна. Мерный ход часов становился всё слабее, пока не иссяк.
Нерушимая тишь угнетала.
– Как у тебя дела? – сорвалось с моих губ, и я почти сразу осознал, что выставил себя полным идиотом – в который раз.
Девушка поставила сумку на стол перед собой.
– Ты не должен говорить, если не хочешь этого.
Её слова укололи сердце. Меня впечатляли знания Лет, и я знал, что разговоры с ней были бы полны интересных фактов. Я бы слушал Лею, даже если та дискуссировала о науках или искусстве.
Я медленно зашагал к Лее, заламывая руки за спиной.
– Почему же ты считаешь, что я не хочу этого?
– Ты не представился, когда мы впервые встретились, – Лея обессилено упала головой на свой портфель. – А ещё ни с кем не дружишь. В Болгарии мы говорим, что такие люди воды в рот набрали.
Я потерял дар речи. Лея была права, было бессмысленно доказывать обратное. Я чувствовал, как трясутся коленки.
– Почему ты так себя ведёшь, Джоазис?
Я не стал её исправлять, но по искривлённому выражению моего лица Лея поняла, что снова ошиблась. Слёзы защипали глаза. Я вспоминал маму, поглаживающую меня и по голове, смеющуюся и читающую маленькому мне комиксы. Я вспомнил, как в один момент всё потерял. Как терял себя с новым днём, как тяжелее становилось жить без мамы. Перед глазами всё поплыло.