Тюр
Шрифт:
— Нам нужно идти, — вместо этого сказала она ему.
Выдохнув, Тюр кивнул.
— Да. Да, нужно.
Она услышала сожаление в его голосе.
Пытаясь не читать в этом ни хорошего, ни плохого подтекста, Марион отпустила его и подошла к другой стороне бара. Она увидела, что на гранитной столешнице были разложены серебряные серьги-кольца, серебряная подвеска из чёрного камня со странным символом и серебряные часы, на циферблате которых как будто были бриллианты.
Всё выглядело простым, красиво изготовленным и
Она хотела спросить, где, чёрт возьми, он взял деньги на всё это, не говоря уже о двухкомнатном номере, вероятно, в пятизвёздочном отеле рядом с Национальной аллеей, но решила, что сейчас не время.
Это чувство только усилилось, когда Тюр встал со своего барного стула, поднял кожаную сумку, лежавшую у его ног, и повесил её на плечо.
Марион продолжала смотреть на него, пока надевала серьги, часы и подвеску с чёрным камнем, отмечая серьёзное выражение его лица, пока он выливал остатки кофе в раковину и оставлял пустую чашку на дне.
Марион вернулась к шкафу, вытащила длинное шерстяное пальто, просунула руки в рукава и натянула его на плечи, застегнув спереди. Оно было чёрным, красивого кроя и опять-таки идеально подходило ей. Завернувшись в слой плотной шерсти, она почувствовала себя так, словно закуталась сразу в четыре одеяла.
Через несколько секунд ей было даже слишком тепло.
Она знала, что скоро это изменится.
— Ладно, — сказал Тюр, наклоняясь, чтобы поцеловать её в щёку. — Думаю, пора.
Марион изучала его глаза, пока он выпрямлялся, и ощутила всплеск нервозности, когда увидела, как на его лице проступает жёсткое выражение.
В этот момент он действительно казался ей Богом Войны.
— Куда сначала? — осторожно спросила она.
Тюр указал вверх, и то жёсткое выражение омрачило его глаза.
— На крышу, — сказал он.
Глава 20
Проникновение внутрь
Марион не ошиблась относительно погоды.
Ранее, после аварии, тоже было холодно.
Шёл снег.
Кроме того, тогда прошло меньше часа после захода солнца.
Сейчас же снег прекратился, но поднялся порывистый ветер, который проносился по небольшим сугробам снега, покрывавшим большую часть округа Колумбия.
Помимо этого, до рассвета оставалось всего около часа.
Когда Тюр толкнул металлическую дверь на крыше, на Марион обрушился порыв пронизывающего и резкого предрассветного ветра со снегом, от которого перехватило дыхание. Она чувствовала приближение рассвета, каким-то образом могла почувствовать его запах в воздухе, при этом не имея никаких сверхъестественных сил.
Она знала, что у них не осталось времени, что им придётся живо тащить свои задницы в Белый дом до рассвета, но поначалу было сложно заставить себя шевелиться быстрее.
Марион обхватила себя руками, дрожа, пока Тюр закрывал за ними дверь и выходил на центр крыши.
Он
Она вздрогнула, когда он снял пальто и протянул ей следом.
Она всё ещё запихивала пальто в кожаную сумку, когда он снял свой пиджак и начал расстёгивать белую классическую рубашку. Он сложил эти две вещи и протянул ей, и она увидела, как он задрожал, и его сине-зелёные татуировки, казалось, засветились ещё ярче в темноте.
Тюр выглядел так, словно ему холодно.
Даже его кожа, которая раньше казалась ей загорелой, теперь выглядела бледной.
Его бледность была почти вампирской, как будто с голубым оттенком.
Тюр взглянул на неё и улыбнулся одним уголком рта…
…потом его крылья вырвались из спины, распрямляясь по обе стороны от него.
Марион ничего не могла с собой поделать.
Она улыбнулась.
***
Во второй раз полёт с ним ощущался совсем по-другому.
Во-первых, она знала, что это реально происходит.
Во-вторых, она пребывала достаточно в сознании, чтобы видеть, как высоко они находятся над землёй.
Ледяной воздух и хлопья снега били по ней, пока они скользили сквозь темноту ночи. Тюр по возможности избегал освещённых мест, придерживаясь тени и пролетая выше прожекторов, уличных фонарей и декоративного освещения, подсвечивающего монумент Вашингтона, а также над отелями и освещенными многоквартирными домами по обе стороны.
К счастью, они были недалеко от конечного пункта назначения, и большую часть расстояния, что оставалось между отелем и Белым домом, можно было преодолеть, пролетая над парками, а не мимо зданий и освещённых улиц, какими бы пустынными они ни казались.
Несмотря на такую близость, полёт ощущался необычно долгим.
Отчасти это из-за того, что Марион и вправду бодрствовала и теперь пялилась на землю внизу, погружённая в тишину его огромных крыльев.
Тюр устремлялся вверх и вниз, и её сердце взлетало и ухало в пятки вместе с ним.
Она наблюдала, как он огибает светящийся круг искусственного света, но при этом остаётся как можно ниже к земле, предположительно для того, чтобы не быть распознанным как воздушное судно и не спровоцировать какой-то военный сигнал тревоги.
Тюр снова поднялся выше, чтобы пересечь проспект Конституции, затем они пролетели над парком Эллипс и рождественской ёлкой Белого дома, направляясь к Южной лужайке.
Марион чувствовала, как начала нервничать, завидев очертания самого Белого дома.
Здание приближалось и росло по мере полёта Тюра, выглядя как никогда символичным с его подсвеченным портиком, прожекторами, сияющими на частях восточного и западного крыльев, розарием снаружи Овального кабинета, рождественскими украшениями, видимыми сквозь освещённые окна.