Тюремные дневники, или Письма к жене
Шрифт:
— Ничем они мне не обязаны! Никто вообще никому и ничем не обязан. Не они использовали меня, а мы использовали друг друга.
Обоюдно! Они — меня, я — их. Когда мы перестали быть нужны друг другу — мы расстались. Это нормально.
— У Вас есть друзья?
— Нет. Но это тоже нормально. Я в свое время интересовался психологией. (Чем, блядь, я только не интересовался!) Так вот: если у человека к сорока годам остается хотя бы один друг — значит, ему повезло! Вам, простите, сколько лет?
— Мы с Вами, Сергей Пантелеевич, почти ровесники!
— Прекрасно. Вот у Вас
— Есть один… Да нет! Пожалуй, что нет!
— Ну, вот видите.
— Вообще, у Вас такие странные взгляды…
— У меня не странные взгляды. У меня реальные взгляды.
«Бросили!..», «обидно!..» — чушь все это! Человек сам всегда во всем виноват. Люди свободно гуляли по комнатам с деньгами, и за ними не было никакого контроля. Бери, сколько хочешь! Никто и не заметит. Не похвалит и внимания не обратит! Воруешь — и воруешь. Не воруешь — значит, не воруешь. Дело твое. Никого это особо не волнует.
Естественно, они воровали! Это нормально. Это просто свойство человеческой природы. Любой бы на их месте воровал. Это, повторяю, нормально. Было бы удивительно, если бы они не воровали. Вот это было бы чудо! А так — все правильно!
Я же их сам фактически поставил в такое положение! Написано же в Библии: «не искушай!» А я их как раз именно искушал! Вон миллионы на полу валяются! Никто их даже и не считает. Бери, сколько хочешь!
Никто даже и не знает, сколько их тут. Хочешь — бери! Не хочешь — не бери. Так чего теперь удивляться, что брали? Чего тут кого-то винить? Себя винить надо! Больше некого! Если бы люди в таких условиях не воровали — это было бы противоестественно. Противно свойствам человеческой природы. Это были бы уже не люди!
— Так почему же у Вас контроля-то никакого не было?
— У меня просто не было времени этим заниматься. Мое время стоило дороже. Гораздо дороже! Они воровали быстро, но я зарабатывал еще быстрее! Значит, такое положение дел было для меня экономически оправданным. Это были просто накладные расходы. Как утряска-усушка.
Бой стеклотары. Это как айсберг в тропическом море! Плывет и одновременно тает. Тропики, жарко! — так что тает быстро. И чем дальше — тем быстрее. Но айсберг большой! Так что шансы есть. Все зависит от скорости. Надо успеть доплыть до цели, пока не растаял!
Быстрее!! Еще быстрее!
— Вы говорите удивительные и странные вещи!
— Это просто правда. А Бог правду любит и нам велит. Как следователь! Что в Библии написано? «Господь праведен — любит правду» или «Господи! Кто может пребывать в жилище твоем?.. Тот, кто ходит непорочно и делает правду, и говорит истину в сердце своем».
Ну, и т. п.
— Вы цитируете Библию. Вы что, так религиозны?
— Нет. Просто мы говорим о серьезных вещах, о глубинных свойствах человеческой природы. О добре и зле, о правде и лжи. Так что и источник ссылок должен быть серьезный. Цитированием одних только светских писателей тут не отделаешься. Это ведь всегда всего лишь чье-то личное мнение. Всего лишь частное мнение данного конкретного человека, основанное лишь на его собственном жизненном опыте. Всегда весьма
— Вы вот говорите «успеть доплыть до цели!» До какой? Какая у Вас была цель? Это же была пирамида! И рано или поздно она бы все равно обязательно рухнула! На что Вы вообще рассчитывали, когда все это затевали?
— Все-все-все! Хватит! Вот о добре и зле — пожалуйста! Это сколько угодно. О погоде тоже можно поговорить. Вообще о любых абстрактных материях. Но — никаких пирамид! Ничего конкретного. Это уже запретные темы. И вообще давайте на сегодня закончим. Хватит.
Устал я уже. В камеру хочу.
— Хорошо, я Вас сейчас отведу. Продуктивная у нас была сегодня беседа… Хочу Вас обрадовать. Вам будет разрешено свидание с женой.
Пусть она со мной свяжется. Вот телефон. Передайте ей через адвоката.
Следователь отводит меня вниз и препоручает охраннику. Тот сажает меня в стакан. Первое искушение закончилось. Порфирий Петрович уходит от своей жертвы.
Я сижу в стакане и злюсь. Во-первых, какого дьявола я все-таки дал втянуть себя во все разговоры?! На хуй они мне нужны!
«Библия»!.. «Добро и зло»!.. Распелся! Все это для следователей «кимвал бряцающий»! Тьфу, черт!.. Вот привязалось! Что я теперь, так и буду исключительно на церковнославянском выражаться? Хуйня это все, короче! Бред!! Сивой кобылы. Или даже, скорее, мартовского зайца. Как у Алисы в Стране чудес. А я ведь сейчас фактически эта самая Алиса и есть. В Стране, блядь, чудес. Так что я ЗДЕСЬ пытаюсь объяснить?! Кому?!! Черной королеве? Чеширскому коту? Совсем уже, что ль, рехнулся?! «Беседа, блядь, у нас была продуктивная!..»
«Что остается от сказки потом, После того, как ее рассказали?»Как «что остается»? Протоколы остаются! Фиксирующие эти самые «сказки».
Документы! Материалы уголовного дела.
Так, мол, и так. Такого-то числа в беседе со следователем упоминал о каких-то там якобы миллионах. Тем самым фактически признал, что они, эти миллионы, действительно были. А откуда, спрашивается, они могли взяться? И каким путем они могли быть нажиты, кроме как не преступным? Пусть нам тогда подсудимый это объяснит! Тем самым, господин судья, факт совершения преступления можно считать установленным. Подсудимый сам в этом признался. А следовательно…
Тьфу, блядь! Ну, я и мудак! Все, короче! Больше… Да, но свидание с женой?! Хуй они чего потом разрешат, если я с ними вообще разговаривать не буду! Он же мне и сейчас только после разговора о свиданке сообщил. Видите, мол: Вы к нам по-хорошему, по-человечески — и мы к Вам тоже… Намекнул, в общем, тонко. Хотя чего там на хуй «тонко»! Ясно все. Хочешь свидание?..
Черт!! Черт-черт-черт! Все теоретические схемы летят, похоже, в пизду. Жизнь, мать ее, властно вступает в свои права. Вот блядство, а?!.. Что же делать? Что делать? Блажен муж… блажен муж… яко кадило… научи мя… научи мя… Ладно, в общем, в камере на досуге подумаю. Время будет.