Тюремный романс
Шрифт:
– Вот как? – без удивления промолвила дама, изучив документ зампрокурора. – А что случилось?
– У вас кровать пропадала? – врезался в разговор Струге.
Женщина похлопала свеженакрашенными ресницами.
– Ну, пропадала.
– Мы ее нашли.
Та захлопала ресницами еще чаще.
– В Тернове перестали убивать и областная прокуратура занялась розыском санаторного инвентаря?
– Так вы кровать опознаете?
– Ну, пойдемте…
И, конечно, опознала. Быков тут же, под ее непонимающий взгляд, допросил ее, заставил
– Забирайте! И, пожалуйста, расписочку о приеме на хранение…
– Дурдом какой-то… – бормотала, ставя очередной автограф, дама. – Какое хранение, если это моя кровать?
Она подписывалась, а Струге, наклонившись над ее плечом, смотрел, какую фамилию она выводит. Разобрав, едва заметно улыбнулся.
– Видите ли, – оглушил он ее сообщением. – Эта кровать является вещественным доказательством и будет фигурировать в суде. Ну как не фигурировать, если она была привязана к ноге трупа? Обязательно будет фигурировать. Поэтому храните ее как зеницу ока. А сейчас наш следователь задаст вам пару вопросов.
– Какой труп? – возмутилась администратор. – Какая нога? Что за дела, мальчики?!
– Уголовные.
– Я сейчас мужу позвоню, – сообщила она и развернулась в сторону домика. – Еще не хватало, чтобы меня тут кто-то допрашивал…
– Я вам вот что скажу, гражданка Селиверстова, – бросил ей вдогонку Струге. – Я сейчас сам позвоню председателю Кировского суда. Виктор Германович выслушает меня, потом вызовет Петра Сергеевича, вашего мужа, и спросит, почему он занимается отправлением правосудия, а его жена – воспрепятствованием этому. Вы разве не знаете Степанищева? Строг, но справедлив. Цербер, ей-богу…
Услышав из уст этого мужчины прозвище председателя, которое было известно лишь в узком судебном кругу, администратор остановилась.
– Так что лучше допроситься, – посерьезнел Антон. – И допрос производить будет не «кто-то», а старший следователь прокуратуры по особо важным делам Сергей Быков.
Следователь, который все время стоял чуть поодаль и в разговоре не участвовал, почувствовал, как у него потеплело в груди. И огромная волна уважения к этому человеку захлестнула подчиненного Пащенко. Он не выдержал и бросил взгляд на крепыша. Но тот уже что-то говорил женщине, аккуратно поддерживая ее за локоток.
– Где эта кровать стояла? – спрашивал он. – В этом домике, с оранжевой крышей? Давайте пройдем туда.
По дороге им попался сторож. Он был настолько пьян, что едва не выгнал за территорию всех, включая администратора. Прихватили с собой и его.
Глава 12
Узнав, что некто Пащенко и еще двое его коллег побывали в санатории, Яша Локомотив ощутил беспокойство. Как и любой криминально настроенный человек, первое, что он стал делать, это ликвидировать те следы, которые еще существовали, но до которых еще не добрались преследователи.
Уже через четыре часа после
Почти вместе с этим в кабинет управляющего банка «Доверие» прибыл сам Яша и велел перевести со своего счета все средства на вновь указанные реквизиты. Конечным пунктом пересылки денег явился «Свисс-банк» в Цюрихе, а новым владельцем счета – Марина Шебанина, жена Яши.
Через полчаса после того, как Локомотив спустился с крыльца банка, в квартиры Виталия Кускова, расположенные по всему городу, ворвались незнакомые соседям люди. Они заходили в квартиры по трое и даже не предпринимали никаких усилий для того, чтобы остаться незамеченными для рядом живущих людей. Вламываясь в жилища, люди покидали их уже через минуту, что исключало даже слабую надежду на то, что они будут задержаны вызванными сотрудниками милиции.
Взломщики вели себя дерзко. Очевидно, входящие знали, что Кускова тут плохо знают даже в лицо, поэтому не прятались. Квартиры, что было понятно, оформлялись на различных людей, поэтому приезжающие наряды милиции, устанавливая хозяев и мотив нападений, не связанных с хищением имущества, заходили в тупик.
Локомотиву доложили, что Штука не обнаружен и есть подозрения относительно того, что он покинул не только город, но и страну. На такие предположения людей Яши натолкнули найденные в двух квартирах газеты, где жирными обводами маркера были обозначены «горящие» путевки в Прагу, Афины, Херес и Анкару. Обширная география привела Яшу в такую ярость, что он разбил дома буфет и едва не сбросил с балкона своего человека, привезшего с третьей квартиры очередную газету с пометками «Сидней» и «Мадагаскар».
За один день он вычистил «авгиевы конюшни» своей деятельности, в которые последние месяцы даже не заглядывал. Между тем единственный свидетель, который мог дать пищу для размышления органам в деле поиска убийц Эфиопа, Штука, оставался неуловимым. Зная его натуру, как свою, Локомотив велел своим людям выяснить, где в городе за последние дни происходил беспредел, связанный с мордобоем, крушением мебели и другого, вплоть до попытки затопления известного в Тернове теплохода «Мария Ульянова».
Однако те возвращались ни с чем. Почувствовав опасность, бывший друг Кусков превратился в опасного и умного врага. Единственная его хрупкая черта характера, не раз ставившая хозяина в уязвимое положение, была им подавлена. Если бы Виталька Штука за последние дни хоть раз зашел в кафе или ресторан и выпил, найти его не составило бы труда. Но сведений о его присутствии не поступало ни из одного известного места. К вечеру, уже склоняясь к тому, что Штука, каким-то образом оформив выездные документы, покинул страну, Яша прекратил поиски. Теперь оставалось только ждать.