У Белого Яра

Сухачевский Степан Степанович

— Ого! Да твой хозяин настоящий помещик!

Приказчик осклабился, сделал неопределенный жест и молча направился к амбарам, стоявшим на отшибе. Пичугин по-хозяйски осмотрел широкие закрома, до краев наполненные пшеницей и овсом. Под потолком на длинных жердях сушились кожи и готовые овчины.

Закончив осмотр, Пичугин строго сказал приказчику:

— Завтра прибудут наши люди, примут хозяйство. Приведите в порядок документы, да смотрите, чтоб без обмана... Сам проверю!

С заимки Дмитрий возвращался в радостном возбуждении. По его расчетам выходило,

что запасов продовольствия здесь хватит для отряда месяцев на десять, а если расходовать экономно, пожалуй, и на год. А лошади! Вот обрадуются партизаны! Через неделю в отряде прибавится полсотни новых всадников. Заимка стоит в стороне от проселочного тракта в глухом лесу. Значит, можно не опасаться внезапного налета карателей. Лучшего места для лесного лагеря не найти!

Отдохнувший и насытившийся конь бежал бойкой рысью. Погруженный в раздумье, Дмитрий не заметил, как стремительно надвигалась гроза. Он был уже на полпути, когда сердито зарокотал отдаленный гром. И вдруг над самой головой гром ударил с такой силой, что лошадь, вздрогнув, стала, как вкопанная.

Дождь начал редеть, а вскоре и совсем прекратился. Над перелесками засияло чистое, омытое грозой небо.

Дмитрий тронул коня и направил его не по дороге, а широким лугом, от которого шел пар.

Под жаркими лучами солнца долина Тобола быстро высыхала, у переправы, куда через четверть часа подъехал Пичугин, песок уже успел впитать влагу. О недавней грозе здесь напоминали лишь небольшие лужицы, блестевшие в ложбинках.

Паром стоял на приколе у противоположного берега. Деда-перевозчика не было видно.

— Эге-е-ей! — крикнул Дмитрий, и раскатистое эхо, многократно повторило и усилило его зов. Никто не отозвался. «Ушел, видно, старина домой. Грозы побоялся», — подумал Дмитрий и направил коня вдоль правого берега. Отъехав с полверсты, нашел удобный брод.

То было живописное местечко — Мамаиха. Тобол, пропетляв несколько километров, как бы по капризу сделал глубокую излучину, поросшую молодым леском. Крестьяне издавна любили захаживать на Мамаиху: молодежь привлекала лесная поляна, старики шли сюда порыбачить, а вездесущие ребятишки — поиграть в прятки в тальнике.

Приторочив к седлу сверток со снятыми сапогами и верхней одеждой, Дмитрий, ласково понукая, заставил нервно вздрагивающего коня сойти с крутого берега. Выбравшись на ту сторону, привязал коня к березе, а сам решил искупаться. Разбежавшись, кинулся в воду, нырнув на самую середину реки, и, набрав воздуха, снова начал нырять, пытаясь достать дно, а потом отдыхал, плывя на спине.

Купание освежило, усталости как не бывало. Дмитрий давно не испытывал такого приподнятого настроения. Да, сегодня у него удачный день. Ему удалось подыскать место для партизанского лагеря. Хорошо, если б и Павел сумел договориться, и тогда отряд станет крепким, сильным. А там, может, удастся наладить связь с городом. Рабочие помогут партизанам оружием. Только бы деду посчастливилось пробраться в Курган и отыскать там Наташу.

Влажная земля дымилась легкой испариной. Дышалось легко. Уходить с реки не хотелось, и Дмитрий, одевшись,

прилег на берегу.

Вдруг заржал конь. Дмитрий обернулся и увидел группу всадников, скакавших со стороны Усть-Суерской. Они были уже близко. Один, вырвавшись вперед, вскинул карабин, выстрелил. Над ухом Дмитрия просвистела пуля.

Он кинулся к лошади. Вразнобой затрещали выстрелы. Испуганный конь заметался и, оборвав поводья, стремительно бросился в степь.

Вмиг созрело решение: спастись вплавь! Скрыться на том берегу, в зарослях тальника!

Отстреливаясь, Дмитрий быстро пятился к берегу. От воды его отделяло лишь несколько шагов, он собрался прыгнуть, но увидел справа от себя всадника. Отпрянув, Дмитрий в упор выстрелил.

Раненное им животное, сделав скачок, тяжело рухнуло на землю, придавив Пичугина тяжестью своего тела...

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

У БЕЛОГО ЯРА

В тот же день, под вечер, усиленный конвой карателей доставил Пичугина в Белозерское, в дом торговца Менщикова.

Здесь, кроме хозяина и его гостя Худякова-Тюленя, владельца заимки, собрались во главе со штабс-капитаном Корочкиным прибывшие из Кургана офицеры контрразведки: поручик Золотушный, ротмистр Гусев, подпоручик Манжетный, прапорщики Музыка и Шубский.

Менщиков, польщенный присутствием в его доме важных персон, решил не ударить в грязь лицом — приготовил отменный ужин. Не полагаясь на кулинарные способности жены, он пригласил лучших стряпух деревни и, пока они готовили обильные яства, ни на минуту не отлучался из жарко натопленной кухни.

Тут же, мешая всем, топтался неуклюжий Тюлень. Разморенный духотой, он вышел на балкон подышать свежим воздухом. Вслед за ним здесь появился и Менщиков. Из открытых окон горницы, где находились офицеры, доносились пьяные выкрики, громкий смех. Прислушавшись, Тюлень с ехидцей заметил:

— В копеечку обойдутся гостеньки-то! Давеча твоя хозяюшка целый час потрошила во дворе птицу, да и ты, куманек, видать, намаялся, бегаючи в винный погребок... Убытки немалые!

Расплывшиеся щеки Менщикова затряслись, как застывающий студень. Свирепо взглянул он на Тюленя, но ответить не успел: в церкви зазвонили к вечерне. Хозяин мгновенно преобразился: принял благообразный вид и смиренно осенил себя широким крестным знамением; набожно перекрестился и гость. Оба, казалось, отрешились от всего земного.

— Ох, грехи наши тяжкие! — притворно вздохнул Менщиков, и вдруг его заплывшие глазки округлились. — Ты, кум, непочтительно говоришь о господах офицерах. Негоже так! Чтоб сокрушить большевиков, нужен крепкий кулак! Ради этого нам с тобой и раскошелиться незазорно.

— Да разве ж я без понятиев? Сам знаешь, сколь принял страху при советской-то власти! Недругу такого не пожелаю!..

— То-то!

Оба снова истово перекрестились.

После знойного дня село казалось вымершим. Приумолкли дворовые пустолайки, только у пожарной каланчи сонно побрехивал старый полуослепший пес.