У чёрта на куличках
Шрифт:
22 ноября 1988 года, день
Не успел Серёжа войти во вкус работы, – а работал он уже четвёртый час, – как всё семейство снова отвлекли гости.
Пришёл Бражник вместе с небольшой компанией, той же самой, что и прошлым днём. Все они гурьбой вошли внутрь избы, чтобы встретиться с Григорием, и через десять минут вышли обратно, уже с другими Бегловыми.
– Мы в гости, братик! – крикнула Серёже Вера, как только они поравнялись. Ни по кому не было заметно то, что и парня приглашают присоединиться: мать покорно следовала за мужем, пока тот шёл следом за одним из общей братии Бражника.
Только маленькая девочка и сам главарь этой
– И чего ты здесь работаешь? Семья хочет отдохнуть, и тебе, пожалуй, тоже надо, – сказал он, озарив лицо доброй улыбкой. В ней было менее животного и дикого, чем обычно, и, что-то более плутоватое и коварное.
– Мы приехали сюда работать, и я планирую работать. Отдохнуть я ещё успею, – ответил юноша на такое завуалированное приглашение.
– Или тебе просто не с кем?
Серёжа остановился и с прищуром посмотрел на мужчину. С каждым днём он становился более хитёр, и узнавал всё сильнее и сильнее о самом кадете, пока сам являлся котом в мешке.
– С домом твоим ничего не случиться, как и с тобой, если отдохнёшь немного. Помнишь, я рассказывал о местном шалопае Борьке?
– Помню.
– Пойдём, познакомлю.
Серёжа и правда не хотел оставаться работать, особенно в одиночку. Он бы не стал себе врать, строить из себя ответственного работника, пыжиться и дуться над каждой гнилой дощечкой этого уродливого архитектурного монстра. Если никто не работает из его семьи, то и он не будет! Секунды он ещё думал над тем, как проще дать ответ, чтобы он не звучал нелепо или жалобно, но простота сама нашла решение:
– Пошли. – Серёжа бросил пилу внутрь избы, в ещё не закрытую стеклом оконную раму. Теперь ему плевать, какие будут последствия, и будут ли они вообще – он итак рано или поздно получит от отца нагоняй.
Поравнявшись с Бражником, парень почувствовал то, как мужчина фамильярно положил руку ему на плечо. Так мог бы сделать любой отец, – что никогда, между прочим, не делал Григорий, даже когда Серёжа был ещё совсем маленьким, – но парень не стряхнул эту непривычную тяжесть. Да, она была неудобной, но в ней ощущалась… забота. Словно Бражник в чём-то хотел довериться парню, в чём только тот мог бы исполнить всё как надо.
Вскоре они миновали пустую улицу. Теперь Серёжа явно видел то, что треть всех изуродованных временем и стихиями изб всё же обитаема: за грязными окнами мелькали чьи-то лица, то отбегающие внутрь изб, то подходящие посмотреть. Во всей картине этой опустошённой улицы он заметил маленькую закономерность, что над входами в населённые дома висели деревянные кресты.
Бражник остановился у такой же грязной хаты, как и все прочие, но от этой вдобавок ещё несло трясиной, откуда-то взявшейся в конце ноября…
– Папка твой наверняка уже внутри, а сестра с матерью скорее всего у старушки Маруси через дорогу. – Бражник указал пальцем на провонявшую трясиной избу, а потом перевёл на противоположный. Над дверью той избы был только гвоздь для креста.
На этом фактически экскурсия Серёжи по Неясыти закончилась; из всего села осталось увидеть только небольшой амбар-свинарник и последующий за ним дом Игоря. Когда-нибудь Серёжа увидит и их, но всему своё время. Вспоминая слова Юлии, он испытывал отвращение и к Игорю. Возможно, то, что он видел ночью, действительно ему показалось, и всё это могло быть игрой жителей Неясыти. Игорь явно как-то был связан со всем этим, из-за чего встречаться с ним вообще не хотелось.
– Развлекайтесь, – попрощался мужчина и вошёл в свою избу.
Стоило ему уйти, как мир вокруг Серёжи снова ожил: запели птицы, задул ветер, едва проглядывающее через облака солнце открыло всю красоту деревянных развалюх и лесных
Когда Григорий вошёл к Бражнику, уже второй раз за последние пару дней, в нос ударил знакомый и бодрящий смрад самогона. Сразу от первого вздоха исчезло всякое желание работать; хотелось просто сесть за шатающийся стол, опустошить стакан, закусить чем-попало и по кругу. На удивление стол уже был накрыт: перед тем, как пойти за гостями, всё аккуратно и скоро подготовили к застолью. Беглов-старший быстро познакомился со всеми, узнав Вику с Зойей и Лёзка с Артёмом. Трое из них выглядели так, словно вчера их вытащили из могилы, и только Лёзок был так весел и бодр, точно вернулся со свадьбы.
Приземлившись на табурет, Гриша первым делом бросил в рот копчённого леща, и даже не пытался смотреть в сторону литровых банок. Начинать выпивать без хозяина – грешно.
Пока всё веселье ещё не началось, севший гость осмотрел помещение и людей вокруг. Беглов и не ожидал, что так быстро сможет встать с местными на одну ногу, что даже зайдёт к ним в гости и сядет за стол. Местный контингент не вызывал доверия, и всё хорошее отношение с ними было лишь игрой – способом подойти поближе, нажиться на дураках, чтобы самому приходилось трудиться меньше. Он верно предположил, что без выпивки выжить здесь просто невозможно, но был даже приятно удивлён, узнав, что местные гонят самогон на картошке. У этой маленькой игры в актёра, приятного собутыльника и хорошего человека был свой финал, и Григорий ждал его, однако, что-то в подобном времяпрепровождении всё же было приятно.
Вика и Зоя не походили на тех падших женщин, коих унизила жизнь, связав любовными узами с пьющим человеком. Никто из их маленького кружка по интересам не проявлял к ним и капельки заинтересованности, точно они были не женщинами, а собаками. По своему поведению, они были так же не нужны, как алкоголику стакан воды.
Параллельно засиживаясь в этой компании, гость узнавал больше и о самом Неясыти. Дыра до мозга костей. До самого ландшафта. До истории и будущего. Местные жили небольшими табунами в тесных избах, будучи не родными друг другу, никак не связанные, только местом жительства, словно дикие звери, обречённые на выживание в общественных норах! Любая подобная информация помогала Григорию придать его будущей избе более красочный и желанный вид для того неудачника, кому не повезёт начать мечтать о такой рухляди в этом умирающем гадюшнике.
Все эти мерзкие мысли прятались за натянутой улыбкой и тихим смехом.
Когда вернулся хозяин, его притихшие гости перешли на приветственный визг, – кроме самого Григория. За Бражником ухаживали так, словно он был не просто местным пьянчугой, с очень подвешенным языком, но и главарём какой-то важной банды. Чем дольше на него смотрели, тем сильнее сказывалось ощущение, что этот человек не так прост, как кажется, и что его вовсе нужно обходить стороной.
Очень быстро радостная встреча вернувшемуся хозяину перешла к закуске и распитию самогона. Бражник то и дело следил за тем, чтоб все выпивали. Толстые шторы задёрнуты, на столе только пара свечей, запах горилки режет глаза, и ни на одной стене и намёка на часы. Здесь можно было провести хоть целую вечность и даже не заметить. Еда исчезала во рту, но стол не пустел, да и главного напитка было всё больше и больше. Григорий не заметил, сколько часов он уже сидит в гогочущей компании, что обнимается со всеми подряд, что-то вспоминает, над чем-то подшучивает, а на столе ничего не заканчивается, и желудок всё никак не наполняется.