У чёрта на куличках
Шрифт:
– А чтобы не грустить, есть одно чудесное средство. Ну что, золотце, по стаканчику?
– А потом он побежал прямо на Владика, нацелился ему в хер и вцепился, по самое не балуй. – Закончив длинную историю того, как местного мужика загрызла свинья, причём разорвав бедренную артерию, Борька разразился громким гоготом.
– А что стало со свиньёй? – спросил Серёжа, искоса поглядывая на нового знакомого. Называть его другом или товарищем было ещё слишком рано – как минимум, Борька раздражал парня
– А что с ней могло быть ещё? Вернули обратно в загон. – Борька посмотрел на своего друга – этот пройдоха легко мог назвать другом даже совершенно незнакомого человека – так, словно тот был самым крупным дураком на всей планете. – Не убивать же…
– Как не убивать? Животное же убило человека. Разве не принято, что если животное попробовало вкус человеческой крови, то ничего другого есть не станет?!
– Оно-то верно, но я говорю про свинью.
– И?..
– Свинья – самое тупое и упёртое животное из всех живущих, оно вкус настоящей еды забывает через час. Хряк готов жрать хрючево сразу после дылекатеса и обратно. И зачем убивать? Мясо же пропадёт, а когда откормится, то и пустить можно.
Серёжа ничего не сказал на такой ответ, а лишь углубился в собственные мысли. Они уже минут двадцать просто гуляли по Неясыти, сворачивая на единственную улицу, заходя в очевидные тупики или просто шли кругами. Борька не пытался идти на контакт, когда его собеседник находился в другом месте. Он словно чувствовал то, что сейчас Серёжа не настроен на разговор.
– Подожди! – резко остановился кадет, – а где могила?!
– Чья могила? Свинья же жива.
– Да не свиньи твоей, а того мужика!
– Не моя свинья, а Бражника. Ты про Владика?
– Да!
– Так он умер… – Серёжа уже собирался прекратить разговаривать с этим неотёсанным болваном, поскольку с каждым новым услышанным словом у него начинала трещать голова, но потом он вспомнил, что в таком случае попусту останется один, как вчера, а одиночество будет ничуть не слаще.
– Его тогда должны были похоронить.
– Зачем?.. – Борька с вопросом в глазах посмотрел на приятеля. На мгновение в его зрачках промелькнул странный проблеск.
– Ты… Ты сейчас издеваешься?
– Зачем кого-то хоронить, если он может лежать дальше. Зачем вообще кого-то хоронить? Бражник вот против этого. Он говорит, что хоронить нужно хороших.
– А ну, пошли за мной! – Серёжа схватил Борьку за рукав и потащил за собой.
Уговаривать сельского парня не пришлось. Он послушно последовал за другом, неряшливо петляя в стороны, чтобы не упасть. Серёжа провёл его через несколько изб, который он уже выучил наизусть и привёл прямо к кладбищу.
– Вон, смотри, всего одна свежая могила! И это не Владика!
– О да, это старушки Жданы. Местные
Серёжа уставился на парня с таким явным выражением лица, точно он застал самую уникальную и неповторимую картину, что появляется раз в жизни. Шок, гнев, удивление, непонимание, – целый коктейль эмоций был запечатлён на юном лице, и завершали всё румяные щёки.
Борьку никак не смущал ни вид могил, ни необычное лицо приятеля. Он пустым взглядом оценил могильные кресты, как будто что-то планируя.
– Хочешь выкопаем какую-нибудь?
– Ты совсем больной?!
– А что тут такого?.. Хотя ты прав, сейчас холодно, земля твёрдая – копать совсем не удобно. Можно подождать до весны!
– Подожди! Если Владика не закапывали, то где его тело?
Борька пожал плечами. Его это не волновало.
– А фиг его знает. Спёр кто-то. Говорят, волки здесь ходят, может они и стырили.
– Кто говорит?
– Бражник.
– Да задрали вы все со своим Бражником! Бражник то, Бражник сё, Бражник это!,. Ты хоть сам что-нибудь можешь от себя сказать? – Не будь у него военной выдержки, которой его обучали в училище, он бы набросился с кулаками на этого парня и выбивал из него ответы за ответами. Его собеседник был просто воплощением раздражения.
– Могу сказать, что рад, что Владика убили. Если бы не тот хряк, то я бы сам рано или поздно его прикончил. – Борька повернулся лицом к Серёже, его лёгкий пушок над губой танцевал на ветру, а из рта пахло чем-то отталкивающим. Вспоминая Владика, его глаза становились печальными. – Знал бы ты, как он со мной обходился. Пинал меня, закидывал камнями, словно пса беспородного… А я к нему с любовью относился!
– С любовью и сам бы убил?
– Ну… есть такое, когда сложно сдержать эмоции.
Серёжа бы высказался перед этим парнем, но решил не заводить себе врагов в Неясыти, особенно когда он почти не знал ни людей, ни округу, и жить здесь ему ещё было необходимо неделю или две. Однако он быстро пришёл к мнению: чем раньше что-то случится с Борькой или он потеряет интерес к новому лицу, тем будет лучше для всех.
– Что ты вообще можешь рассказать о Неясыти? – решил он начать с нового листа.
– Здесь тепло. Кормят вкусно. Всегда есть люди, которые могут пригреть и накормить. Люди здесь не плохие, но только люди…
– Ты сейчас о чём?..
– Ни о чём… Знаешь, Серёжа, лучше не переходи местным дорогу. – После сказанного, Борька резко развернулся в сторону изб и ушёл. Серёжа попытался переварить сказанное, но так ничего и не понял.
Когда их маленькая прогулка закончилась тем, что новоиспечённый знакомый скрылся среди развалюх, его друг из кадетского училища направился домой. Вечерело. День заканчивался… сам по себе он был бессмысленным и почти не хвастался продуктивностью, и, если так пойдёт и дальше, Бегловы навсегда останутся в Неясыти.