У истоков Христианства (От Зарождения до Юстиниана)
Шрифт:
Переосмысление в метафизической сфере реальных классовых отношений способствовало более гибкой ориентации рабовладельческой системы в канун ее гибели в результате экономических и социальных, а отнюдь не религиозных потрясений.
Однако столетиями христиане избегали изображать в местах совершения своих обрядов Христа, подвешенного на кресте: рисунки Христа и креста встречаются раздельно и никогда не соединяются. Какое-то устойчивое соци-{103}альное замешательство, на которое указывает Павел, продолжает сказываться вплоть до середины V в., когда на вратах базилики св. Сабины в Риме, на Авентинском холме, впервые в искусстве появилось изображение распятого бога.
Перенесение в область
На базе религиозного и нравственного опыта общины, когда ожидание конца начинает ослабевать, конфликт между порабощенными и поработителями, бедными и богатыми, между светом и тьмой превращается у Павла в контраст между "плотью", понимаемой как сущность зла, и "духом", божественным элементом человека. У него еще не сложился тот абсолютный дуализм, который превратит впоследствии человека в пассивный объект борьбы между неземными силами, как это имело место в гностицизме во второй половине II в. Но мысль Павла уже настолько близка к этому, что не исключена возможность более поздних интерполяций различных авторов в текстах священного писания.
Типичным для гносиса является признание наряду с категориями "иле" материи и "пневмы" - духа третьего элемента: "псюхе" - души, или жизненного дыхания. Отсюда та трихотомия, которая займет затем видное место в христианской антропологии вплоть до формирования представления о трех последовательных фазах человеческой истории, сформированного под воздействием в числе других учений и доктрины троичности.
ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ
И ПРИЧАСТИТЕЛЬНОЕ БОГОСЛУЖЕНИЕ
Все люди подразделялись в соответствии с принципом трехчленного деления на плотских, психичных и духовных.
Павел не сомневается, что первые - это те, что живут погруженные в потребности материальной жизни; вторые еще чувствуют себя связанными нормами формальных предписаний, действующих {104} внутри общины; и только духовные отмечены благодатью. Всякое их действие превращается в доброе деяние, даже без того, чтобы они сами это осознавали.
Речь идет о неисповедимом выборе. Сам по себе человек предрасположен всего лишь к "рабству греха": он не творит добра, которого хотел бы, но, напротив, предрасположен делать зло, которого бы не желал причинять (Римлян., 7 : 14-25). Потому и дан человечеству богом закон, чтобы оно убедилось в своей неспособности управлять самим собой в соответствии с собственными нормами и отдалось бы с доверием воле бога. Кто исключен из этого состояния избранности, тот погибший человек.
Мы вступаем здесь в область теологического детерминизма. Абстрактные богословские изыскания, впрочем, в то время еще не начались - они были бы тогда смехотворны; за идеей божественного предначертания, утверждавшейся в страстных и бурных спорах, просматривается лишь тот факт, что в правовой и нравственной структуре общества что-то не ладится и новый путь не только возможен, но и неотвратим.
В господствовавших в греко-римском мире условиях "предназначенные" неизбежно осмысливали преобразования в мире в их религиозном выражении, а не в области конкретных экономических и социальных отношений. В известных пределах даже идеология Павла могла восприниматься как стихийный отклик "отчужденного" человека на запросы гражданского общества, на историчность реальной жизни.
Несовместимость
Павел движется в русле иудаистской традиции, и закон для него - это то, что передано евреям в Писании, то есть в Ветхом завете. Патриарх Авраам рассматривается, однако, в качестве родоначальника "колена" христианского, поскольку он верил в обещание Яхве до того, как были обнародованы законы Моисея. Обращенные, каково бы ни было их национальное происхождение,- это новые "сыны Авраама", настоящие иудеи.
Подобное убеждение в чем-то соприкасается с расизмом - расизмом "наоборот". Павел распространяет на {105} христианские общины идею этнической исключительности, которой были так горды иудеи средиземноморской диаспоры. Христиане, наследники и последователи иудеев, сравнивались с ветвями дикой маслины, привитыми к стволу маслины домашней, чтобы заставить вновь зацвести старое дерево (Римлян., 11 : 17-24). По этому пути христиане пойдут очень далеко, вплоть до превращения божества Ветхого завета во врага человечества, злого бога, что и будет затем объектом спекуляций Маркиона и гностиков.
И сам Христос мало-помалу отдаляется в Павловых посланиях от просто мессианской фигуры первых писаний.
Человек осужден умирать из-за грехопадения Адама, хотя его грех еще не акт вожделения, как скажет впоследствии св. Августин, а уход от некоторых ревнивых норм, навязанных богом патерналистского типа, аналогичным Юпитеру греческой мифологии, который жестоко карает Прометея за то, что тот открыл людям секрет огня. Христос - это "новый Адам", который своим самопожертвованием, "дорогой ценою", выкупил человека у смерти (1 Коринф., 7 : 23),- экстравагантная, но тотчас воспринятая угнетенными слоями концепция.
Благодаря обряду крещения верующий умирает для мира, освобождается от "прежнего человека" и обеспечивает себе выживание в результате воскресения из мертвых. Для Павла крещение лишь акт веры, свидетельство того, что "смертное сие облечется в бессмертие" (1 Коринф., 15 : 54); без этого испытания верующие "пропадут", в том числе и те, кто уже умерли. Таково настоящее кредо новой веры. Однако посвященные в иные культы спасения рассуждают точно так же.
Причастительное богослужение восстанавливает некоторые древние иудаистские традиции, отмеченные также в манускриптах Мертвого моря. Но ему присущ и обряд священной трапезы мистических религий, в которых осуществлялся мистический союз индивида с богом. Реальное присутствие Христа связывается, впрочем, с нравственным поведением участников трапезы. Если в их среде возникает разлад, если обнаруживаются достойные осуждения поступки, если среди сотрапезников оказываются такие, что едят досыта, оставляя других голодными, священная вечеря лишается всякого значения. В таком случае, "кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе" (1 Коринф., 11 : 29). {106}
Официальное освящение священнослужителем хлеба и вина еще не практикуется.
Причастие по Павлу - это коллективный обряд, основанный на взаимной солидарности любви. Греческий термин "агапе" - "коммуна с культом мистерии" вскоре станет обозначать само собрание верующих для братской вечери еще до того, как примитивная литургия превратится в таинство. Слово "таинство" (sacramentum - перевод на латинский язык греческого слова "мистерия") первоначально означало обряд посвящения, инициации.