У истоков великой музыки
Шрифт:
Святослав Николаевич заинтересовался новымисведениями по родословной композитора, и я подарил ему журнал "Нева" с очерком "Родовая честь Мусоргских". О том, кто конкретно изображен на портрете,хранящемся у Митусовых, художник не знал. Но он подтвердил мнение сестер: "Родство Мусоргских связано с Шаховскими".
В память о встречах в Москве я привез небольшой альбом с репродукциями картин отца и сына Рерихов. А Татьяна Степановна Митусова прислала репродукцию картины С. Н. Рериха "Муссонные облака". В этом же письме она сообщила адрес Шаховской, "которая приходится нам дальней родственницей, но как - опять-таки не знаю. Может быть, она поможет Вам...".
Вскоре я получил ответ из Тарту от Татьяны Константиновны Шаховской: "Ваши сведения о Шаховских совершенно
Собрав эти устные и письменные рассказы, я убедился, что конкретными фактами о связи с Мусоргским никто не располагает.
В дневнике H. К. Рериха немало строк посвящено Мусоргскому: "Додонский, Катонский, Людонский, Стасенский" - по именам четырех сестер Голенищевых-Кутузовых, так всегда напевал Мусоргский, работая в их доме над эскизами своих произведений. Матушка Елены Ивановны - та, которую Мусоргский называл Катонский от имени Екатерина, много рассказывала, как часто он бывал у них, а затем и в Боброве у Шаховских - у той, которую он называл Стасен- ский. Додонский была потом кн. Путятина, а Людонский - Людмила Рыжова". Итак, Модест Петрович часто "бывал у них", то есть у Голенищевых-Кутузовых. Но где же они жили? Во всей известной литературе о Мусоргском называются только четыре местопребывания композитора на Псковщине: Карево, Волок, Торопец, Канищево. Селение Боброво и его хозяева Шаховские нигде не упоминаются.
И снова пошел я в Великолукский архив и стал просматривать "Исповедные росписи" за 1860-1863 годы. В Торопецком уезде ничего похожего не обнаружил и взялся за Холмский. Раскрыв рукописную книгу за 1863 год, нашел погост Канищево, а там запись: "Села Канищева отставной полковник Василий Иванов Голенищев-Кутузов". И далее перечень всей его семьи: жена Анна Васильевна и "дети их: Иоанн - 10 лет, Евдокия - 8, Анастасия - 7, Екатерина - 6, Леонила - 5, Василий - 2". Хозяину усадьбы Василию Ивановичу исполнилось 50 лет. Его жена была на 20 лет моложе. Это и понятно: полковник обзавелся семьей поздно, когда ушел в отставку.
Значит, Модест Петрович в августе 1863 года и гостил у Голенищевых-Кутузовых, в чем убеждает авторская дата на сочинении "Песнь старца" - "13 авг. 1863 г. Село Канищево". И теперь понятно, кому напевал он "Додонский, Катонский, Людонский, Стасенский". Такие шуточные прозвища, близкие к именам, придумал он молоденьким барышням, которые и значатся в "Исповедных росписях".
А по соседству, в селе Боброве, проживал "помещик, отставной полковник князь Константин Яковлевич Шаховский" в возрасте 60 лет. Его жене Елизавете Федоровне исполнилось 54 года. И с ними трое детей: Михаил - 22 лет, 17-летняя Елизавета
Из письма Т. К. Шаховской известно, что ее прадед Михаил Константинович женился на Анастасии Васильевне Голенищевой-Кутузовой, которую Мусоргский называл "Стасенский".
М. К. Шаховский был ровесником Модеста Петровича, человеком просвещенным и прогрессивным, и, вероятно, дружил с начинающим композитором. У Шаховских была богатая библиотека, которой, несомненно, пользовался Мусоргский. В этом убеждают строки из его письма Ц. А. Кюи: "На днях попались мне стишки Гете,- коротенькие, я обрадовался... и на музыку".
Композитор переложил песню арфиста из романа Гете "Вильгельм Мейстер", заменив странствующего с арфой итальянца на старика, который ходит по деревням и пением собирает милостыню. "Нищий мою музыку может петь без зазрения совести - я так думаю",- писал композитор.
Воспользовавшись текстом великого немецкого поэта, Мусоргский создал "Песнь старца" на русский манер и, как установил доцент Псковского педагогического института П. Иванов, внес словесные дополнения в духе народной песни. Композитор, хорошо знавший народный язык, заменил в строке слово "встану" ("скромно у порога") на простонародное "стану", как и поныне говорят на Псковщине. На слова Гете композитор создал всемирно известный шедевр "Песню о блохе".
Когда Модест Петрович написал в Канищеве "Песнь старца", Анастасии Голенищевой-Кутузовой было семь лет, а Михаилу Шаховскому шел двадцать третий. Позже Анастасия Васильевна станет его женой и хозяйкой имения Боброво.
Мусоргский продолжал дружить с этой семьей и подолгу жил здесь, в чем убеждают строки из дневни ка Н. К. Рериха: "После последнего пребывания Мусоргского в Боброве произошел печальный, непоправимый эпизод. После отъезда композитора, который уже был в болезненном состоянии, нашлись целые кипы музыкальных черновых набросков. По небрежению все это сгорело. Кто знает, что там было. Может быть, там были какие-то новые музыкальные мысли, а может быть, уже и готовые вещи. Сколько таким путем пропадает от простого небрежения и неведения. А кто знает, может быть, где-то на чердаке или в амбаре хранятся и еще какие-то ценные записки. Мне приходилось видеть, как интереснейшие архивы в каких-то корзинах выносились на чердак на радость мышам".
Теперь можно официально внести в "указатель мест пребывания М. П. Мусоргского" еще один законный адрес - село Боброво, которое находится ныне в Торопецком районе Калининской области. Важно свидетельство Н. К. Рериха о том, что Мусоргский посетил Боброво "уже в болезненном состоянии", а значит - в последние годы жизни. В биографической литературе не было сообщений об этом.
А хозяином Боброва до конца своих дней был Михаил Константинович. Чудом уцелели многие документы имения за 1870 - 1895 годы, и они находятся в Великолукском архиве в отдельном фонде, состоящем из 44 единиц. Среди них деловые бумаги, отчеты, письма и редчайшее подлинное "родословное дерево" князей Шаховских, начиная от Рюриков, всего более 130 потомков, изображенное на двухметровом холсте - видимо, для гостиной.
Так какие же узы связывают Рерихов, Митусовых, Шаховских с Мусоргским? С Голенищевыми-Кутузовыми композитор состоял в родственных отношениях дважды - и по материнской, Чириковской, и по отцовской линиям, но только не по прямой.
В 1939 году Н. К. Рерих сделал в дневнике такую запись: "Исконно русское звучит во всем, что творил Мусоргский... В нашей жизни это имя прошло многообразно, постоянно встречаясь в самых неожиданных сочетаниях. Может быть, теперь и вся жизнь Мусоргского протекала бы под более благоприятным знаком. Может быть, теперь сразу бы поняли, и оценили, и озаботились о лучших условиях для творчества. Может быть... А может быть, и опять не поняли бы, и опять отложили бы настоящее признание на полвека, а то и на целый век - всяко бывает. Добрые люди скажут, что невозможно и представить себе, чтобы сейчас могли происходить всякие грубые непонимания, вандализм и несправедливые осуждения - так говорят оптимисты,- пусть же многие уроки прошлого послужат для улучшения будущего".