У каждого свой долг (Сборник)
Шрифт:
Забродин увидел двух советских дипломатов. Они пили фруктовую воду и о чем-то беседовали. Забродин сел за свободный столик, взял утренние газеты и, просматривая их, наблюдал за входом в кафе.
Вот вошел Нечаев. Прошелся взглядом по столикам. Не замечая своих, прошел к окошку и сел за пустой столик. Взял иллюстрированный журнал и начал листать. Подошел официант. Нечаев сделал заказ.
Не успел официант отойти, как в кафе вошел плотный мужчина, постоял у двери, окинул взглядом зал и направился к Нечаеву.
Мистер Роклэнд нервничал.
Поздоровавшись с Нечаевым, Роклэнд сел на стул и подозвал официанта:
— Бутылку мозельского! Живо!
— Есть!
— Ну, как, мистер Нечаев? — Видно было, что американец торопится.
— Все зависит от вас, мистер Роклэнд. — Нечаеву было не по себе. Но он не спешил.
— Я принес то, что вы хотели.
— Гарантии?
— Да.
— Кто подписал?
— Как вы просили — госдепартамент!
— Я могу посмотреть?
— Ну, разумеется…
Роклэнд достал из внутреннего кармана конверт и через стол передал Нечаеву. Нечаев раскрыл конверт, достал согнутый пополам лист бумаги и углубился в чтение.
Роклэнд вытер носовым платком вспотевший лоб и, не отрывая глаз, смотрел на Нечаева. Дочитав до конца, Нечаев сказал:
— Хорошо, мистер Роклэнд, хорошо. Это как раз то, что мне нужно. — Он сложил бумагу пополам, вложил ее в конверт и стал укладывать конверт во внутренний карман своего пиджака.
— Это вы верните, пожалуйста, мне.
— Хорошо, мистер Роклэнд, хорошо! — Нечаев словно бы не расслышал Роклэнда, который с растущим беспокойством наблюдал за его действиями.
— Я прошу вернуть мне письмо! — уже с раздражением проговорил Роклэнд.
Нечаев не спеша поднялся со стула и вдруг, размахнувшись, наотмашь ударил американца по лицу.
— Вот мой ответ!
Это было невероятно. Звук пощечины и слова Нечаева, сказанные так громко, что их могли слышать все, кто был в кафе, ошеломили посетителей, словно удар бича. Все повернулись в их сторону.
Роклэнд вскочил. Он был разъярен. Лицо покраснело, глаза налились кровью. Он был готов убить Нечаева и, вероятно, сделал бы это, но его схватили за руки.
В ту же секунду в зал вошел союзнический патруль и несколько австрийских журналистов. Это был день, когда во главе четырехстороннего патруля стоял советский офицер.
Вечерние венские газеты кричали: «Советский консул Нечаев дает отпор американцу Роклэнду!», «Крупный провал американской разведки!»
Более мелким шрифтом стояло:
«Американская разведка пыталась склонить к измене Родине консула Нечаева. Нечаев потребовал гарантий. В кафе «Гартенбаум» Роклэнд передал Нечаеву «гарантийное» письмо. В нем дается обещание предоставить советскому консулу политическое убежище в США и материальное обеспечение, если он согласится стать предателем!»
Спустя несколько
— Господин генерал, — сказал он сухо, — вас вызывает Вашингтон. Когда вы намерены выехать?
— Завтра…
Военная власть четырех держав закончилась красивым парадом на площади дворца Хофбург. Представители воинских соединений под звуки своих национальных гимнов проходили круг почета и отдавали воинскую честь друг другу. Каждая рота шла своим церемониальным маршем: четко отбивали шаг советские солдаты, чуть пританцовывали французы, прямо вперед выбрасывали ногу англичане и американцы.
А через несколько дней усилилось движение поездов на восток и на запад. Они увозили служащих многочисленных учреждений и предприятий. Покидали Австрию и воинские части.
В конце июля Забродин встретился с Пронским.
— Собирайтесь домой, Николай Александрович!
— Когда?
— Поедете через две недели.
— Я готов. Мне собирать нечего.
— На следующей неделе вы организуете встречу Викентьева с Греггом и можете ехать.
— Прекрасно. Куда я должен явиться?
— Вы придете на эту квартиру, и мы отправим вас на Родину.
— Спасибо.
За много лет работы в разведке Пронский привык не задавать лишних вопросов. Он спрашивал только в тех случаях, когда ему было неясно, как он должен выполнить задание или когда хотел что-то прояснить. Так и сейчас, он не спросил: что будет с Викентьевым, к чему приведет его встреча с опытным американским разведчиком? Пронский только уточнил, где и когда он должен их познакомить.
Через две недели Забродин усадил Пронского в самолет и вручил ему документы.
— До встречи в Москве, Николай Александрович!
— Нет, в Новочеркасске! — Пронский радостно улыбался.
— И в Москве, и в Новочеркасске!
Забродин долго махал рукой вслед взлетевшему самолету.
…В один из знойных летних дней Богданов в сопровождении переводчика вошел в кафе. Викентьев сидел спиной к двери. Напротив него — Грегг. Греггу хорошо было видно, кто входит в кафе, но он, по-видимому, так увлекся разговором, что не заметил новых посетителей. А может быть, он их не знал.
— Разрешите присесть? — обратился Богданов к Греггу по-русски, а переводчик тут же перевел.
Грегг встал из-за стола. Он был удивлен такой бесцеремонностью и хотел было решительно отказать, но Викентьев поднялся и представил:
— Мой шеф. Прошу познакомиться…
К началу сентября почти вся советская колония выехала из Австрии. Остались только постоянные работники посольства и торгпредства, да несколько человек, не успевших еще передать дела.
Забродину уже нечего было делать в Вене, и генерал Шестов разрешил ему возвратиться в Москву. На вокзале Забродина провожал Богданов.