У каждого свой долг (Сборник)
Шрифт:
— Я уже информировал Иртенева. Он хотел поговорить с американским послом, но прямо сказал, что никаких надежд на этот разговор не возлагает. Опять нужны доказательства… А эти письма — неофициальные документы и с юридической точки зрения ничего не стоят.
— Как будем поступать?
— Предупредим наших инженеров, чтобы относились к этому спокойно. Запретить американцам писать, а почте доставлять эту «писанину» мы не можем.
В этот же день Забродин увиделся с Богдановым.
— Вы знаете, до какой наглости дошла американская разведка? —
— Знаю. Сегодня говорил об этом с Гриценко.
— Это еще не все.
— А что такое?
— Они прислали письмо консулу Нечаеву. Назначают ему встречу в кафе с американским представителем. Так сказать, неофициальную…
В девять часов вечера Нечаев вышел из дому. Кафе «Зеленый Грот», куда Нечаев должен был прийти к половине десятого, размещалось в американской зоне. Нечаев несколько раз бывал в том районе.
В назначенное время он вошел в кафе. Пологая лестница, покрытая мягким ковром, вела куда-то вниз в загадочный полумрак, откуда доносилась негромкая музыка. Нечаев вошел в большой зал, напоминающий трюм корабля. Матовый свет проникал через иллюминаторы, вделанные в стены. Вместо столов стояли большие отполированные бочки, а стульями служили гладкие пни от деревьев. Кое-где возле бочек светились торшеры с яркими цветными колпачками. Воздух был чист и ароматен.
— Господин Нечаев, мы очень рады, — навстречу торопливо шел Дилл.
— О! Господин Дилл? Никак не ожидал вас здесь встретить! Я очень рад! Но почему вы назначили мне встречу в кафе?
— Видите ли, господин Нечаев, я — человек официальный. Меня попросили вас встретить и познакомить с одним господином. Но не я организатор. С вами хочет оговорить высокопоставленный чиновник. Если вы не возражаете, я вас провожу.
Нечаев ощутил на себе тяжелый взгляд и повернулся ту сторону, куда направился Дилл. Он сразу вспомнил взгляд, который перехватил во время приема в американском посольстве… Да, это были те же глаза. И к этому человеку вел Нечаева Дилл. Что ему нужно?
За столом сидел пожилой солидный американец. Он попыхивал сигаретой.
— Очень рад познакомиться лично. Много о вас слышал и видел вас на дипломатических приемах, но не имел пока возможности разговаривать, — произнес незнакомец и привстал, подавая руку.
— С кем имею честь? — Нечаев насторожился.
— Роклэнд. Работаю в американском посольстве, — он сел и жестом пригласил Нечаева последовать его примеру.
Дилл, видимо закончив свою миссию, ушел.
— Что вы будете пить? — спросил Роклэнд.
— Сухое вино. Если есть, рейнское.
Где-то в стороне на скрипке наигрывали печальные венгерские напевы.
— Господин Нечаев, мы знаем, что вы любите Запад, — сказал Роклэнд, наливая вино, и замолчал, по-видимому ожидая подтверждения.
Нечаев поднял рюмку и долго рассматривал вино на свет. Наконец он произнес:
— Ну и что?
— Мы хотим сделать вам деловое предложение. Давайте сначала выпьем.
— За
— За дружбу.
— Всегда рад выпить за дружбу. — Нечаев отпил, поставил рюмку на стол и с любопытством стал рассматривать публику.
— Господин Нечаев, насколько мне известно, вы любите хорошо одеваться.
— Вы не ошиблись, господин Роклэнд.
— Скоро вы поедете домой. Что вы там будете иметь? — теперь вопрос был поставлен, в лоб.
Роклэнд закурил, предложил сигарету Нечаеву. Над столом потянулся сизый дымок.
— Оставайтесь у нас. Поедете в Америку. Мы обеспечим вам хорошую жизнь.
Нечаев молча курил. Роклэнд его не торопил. Пусть подумает. «Хорошо, что Нечаев не поднялся и не ушел сразу, — подумал он. — Значит зацепило!»
— Зачем я вам нужен?
Деловая постановка вопроса понравилась Роклэнду.
— Это мы обсудим потом. Если вы согласитесь, то мы сумеем договориться.
— Ваше предложение для меня неожиданно. Я должен подумать…
Они снова выпили. Старый венгр-скрипач подошел к Нечаеву и заиграл чардаш. Музыка металась, билась о стены, звала куда-то вдаль. Венгр был на чужбине, хотя родина была рядом. И он тосковал.
— Какие вы можете дать гарантии, что не выбросите меня на улицу? — спросил Нечаев, когда скрипка умолкла.
— Какие вы хотите?
— Официальное письмо.
— От государственного департамента?
— Да.
— Хорошо.
С мокрых листьев платанов скатывались дождевые капли. Они падали на подоконник, растекались по полу. Образовалась лужа. Генерал позвал секретаршу и сказал:
— Попросите, пожалуйста, вытереть!
Генерал поморщился. Вероятно, от плохой погоды настроение у него было кислое.
— Да, сэр! — но вместо того, чтобы выйти, женщина подошла к столу и положила тонкую папку. — Мне только что передали для вас шифровку, сэр.
— Спасибо, Кэтрин.
— Уборщицу я сейчас пришлю.
Генерал пробежал глазами телеграмму. Вялость исчезла. Он поднял трубку телефонного аппарата:
— Это я, сэр… Телеграмма от Роклэнда. Просит гарантий… От вашего ведомства. Сенсация! Консул выступает в печати против своего правительства! Ха, ха, ха… На весь мир… Благодарю, сэр.
«Парашютные стропы» на шее генерала то ли от напряжения, то ли от удовольствия, слегка покраснели. Когда в кабинет вошла уборщица, генерал бодро расхаживал и напевал веселую мелодию.
Несколько дней спустя Забродин встретился с Богдановым при входе в «Империал».
— Решено окончательно — в кафе на Ринге. Рядом с кинотеатром «Гартенбаум», — сказал Богданов и заторопился к себе.
В половине одиннадцатого Забродин пришел в кафе. В венских кафе почти нет часа «пик». Вечером — немного больше, днем — немного меньше, но посетители заходят все время. Пьют кофе, пишут письма, читают газеты, журналы, проводят деловые встречи.
На этот раз в кафе было более людно, чем обычно в это время.