У каждого свой путь.Тетралогия

Рябикина Любовь

Степанова от водки отказалась:

— Вы, мужики, пейте. Мне скоро на задание, нельзя!

Никто не настаивал, хотя вздохнули и искренне посочувствовали парню:

— Во, работенка! Даже выпить нормально нельзя. Ладно, Искандер, ты не расстраивайся, может, в другой раз удастся хлопнуть рюмашку!

Марина положила плов на кусок картона от коробки, забрала несколько четвертушек помидор, зелени и скрылась за импровизированной ширмой. Стащив маску, с аппетитом принялась за еду. Плов получился отменным. Барбарис слегка похрустывал

на зубах и придавал легкую кислинку. От этого плов был еще вкуснее. Мнение мужиков не отличалось от ее собственного:

— Ну, Искандер, не знай мы, что ты мужик, точно бы решили — баба готовила. Умеешь стряпать. Тебе и жены не надо, сам себя накормишь.

Силаев мечтательно причмокнул:

— Он нас в Баглане дикими уларом и куропаткой накормил. С тех пор ни разу больше не удалось попробовать такой вкуснятины. С таким, как он, не пропадешь и в пустыне!

Уже изрядно нагрузившийся Черепичка, облизывая ложку, сыто икнул:

— Вкусно! Давненько ничего подобного не едал… Тебе Костя, вообще повезло иметь такого друга. Ты хоть знаешь, что замполит не дал Искандеру боеприпасов и он ушел выручать тебя с тем, что осталось от его предыдущего похода?

Маринка не успела остановить говорившего и замерла в углу. За столом наступило молчание. Костя тихо спросил:

— Искандер, это правда?

Она молчала. Толубеев подтвердил вполголоса, перегнувшись через стол к майору:

— Правда, Костя, правда! Радист из роты Черепички и врать не станет. Если бы мы знали, поделились бы обязательно, но парень ни слова никому не сказал. Ушел и все! Краснухин пеной брызгал от злости, когда узнал…

Братья Калароши с нескрываемой злостью прошипели:

— Эту суку продажную давно пора к стенке ставить! В его сейфе стоит квадратный ящичек, очень тяжелый. Знаешь, Искандер, что там? Золотые коронки от зубов, кольца, серьги, цепочки. Золото и серебро вперемешку! Год назад здесь, на окраине Кабула, бои шли. Мы сами видели, как этот волк ходил и обыскивал трупы и не только духов…

Подполковник и капитан кивнули, подтверждая, заметив оторопелые взгляды Силаева и Жигулева. Черепичка добавил:

— Еще он наркотики в Союз переправляет и шмотки импортные, которые здесь на базаре покупает. Прячет в пустых гробах.

Марина за стенкой застыла от ужаса. Толубеев решил сменить скользкую тему:

— Давайте лучше поговорим о бабах!

Костя мигом оживился. Оглянулся на завешенный угол и предупредил:

— Только плохого не говорите. Я однажды высказался, до сих пор помню, как летал по палатке от ног Искандера. Он не терпит, когда плохо о женщине говорят!

Марина проворчала:

— Всего-то один удар был, а во второй раз ты сам запнулся.

Остальные рассмеялись:

— Так у вас дружба с драки началась? Здорово!

Силаев махнул рукой:

— Давайте закроем эту тему от греха подальше! Искандер опять озвереет!

Степанова возмущенно высказалась:

— Разве не

ты кинулся на меня первым? По-моему, это ты озверел, а не я. Почему-то решил, что я обозвал тебя треплом и бросился. Разве не так было дело?

Остальные с улыбками прислушивались к перепалке. Один из братьев рассмеялся:

— Точно, сейчас договорятся и снова в рукопашной сойдутся! Мужики, кончай горячиться. Черепичка, сгоняй за гитарой!

Капитан с готовностью вскочил и как колобок выкатился из палатки, даже не открыв вход полностью. Проскользнул сквозь щель и был таков. Через пару минут появился и протащил следом за собой гитару. Братья играли и пели по очереди. Звучали песни на молдавском и русском, народные наигрыши и старинные романсы. Марина слушала и страшно жалела, что сама не может спеть вместе с ними. Когда мужики попросили, отшутилась:

— Мне медведь в детстве на ухо наступил. Огромный медведь был! Все мотивы на один лад пою! Лучше не стоит экспериментов. Учитель музыки со слезами просил меня молчать на уроках пения.

Офицеры посмеялись. Четверо “хозяев” переглянулись:

— Споем нашу?

Один из близнецов пробежался пальцами по струнам и все четверо дружно запели:

Часто снится мне мой дом родной,

Лес о чем-то о своем мечтает

Серая кукушка за реко-о-ой

Сколько жить осталось мне считает…

Закончив песню, братья шутливо раскланялись:

— Эту песню мы всегда напоследок исполняем. Пора спать отправляться. Спасибо за угощение. Вот уж не думали, что в гости попадем сегодня.

Четверо офицеров ушли. Костя и Гена помогли Марине убраться в палатке и тоже отправились спать. Силаев, перед тем как уйти, внимательно посмотрел в очки. Она чуть заметно кивнула и почувствовала, что лицо под маской горит от прихлынувшей крови.

Костя с полчаса ворочался на кровати. Затем встал и принялся одеваться. Не спавший Толубеев шепотом спросил:

— Ты куда?

— Посижу чуток на улице. Что-то не спится…

— Такое бывает. Особенно после плена. Постарайся с часовыми не столкнуться, а то первогодки стрельбу могут открыть.

Силаев, прячась в тени, прокрался к палатке Марины. Света в ней не было и он начал колебаться — стоит ли идти? Но перед глазами всплыло спящее лицо и он скользнул внутрь. Женщина сидела за столом. Встала, как только он появился. Водка придала храбрости. Костя шагнул к ней и притиснул к себе. Что-то бессвязно шептал, неистово целуя вскинутое вверх лицо, шею и волосы. Она лишь вначале дернулась, пытаясь высвободиться, но он не отпустил, все крепче целуя губы Марины. Голова закружилась от его ласк и она больше не сделала ни одной попытки к сопротивлению. Большие сильные руки расстегивали на ней одежду, сбрасывая ее на пол. Она в ответ расстегивала и стягивала с него форму. Почувствовала, что вся дрожит и прошептала ему в ухо: