У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
— Я выберусь, ты спи. А то оба только промучимся…
Она твердо прошептала:
— Ляг удобнее, можешь ко мне подвинуться, а вылезать не смей, замерзнешь. Ночи в горах холодные.
Он слегка подвинулся и осторожно положил ей руку на плечо. Пояснил, когда почувствовал, что она вздрогнула:
— Рука затекла…
Марина успокоилась, хотя и раньше не могла бы сказать, что его прикосновение ей неприятно. Силаев вдруг подумал: “Если бы знал раньше, что ее встречу снова, не женился бы на Ларисе ни за что”. Его сердце билось толчками. Он с сожалением вспомнил о сожженной
Женщина вскоре заснула. Он понял это по ровному дыханию, придвинулся еще немного. Ее дыхание ударялось в его плечо и пробегало по шее. Костя прижал ее к себе чуть крепче. Она не проснулась, лишь немного повернула голову. Он долго не мог заснуть, но усталость от всего пережитого все же взяла свое и он медленно погрузился в сон.
Степанова открыла глаза с первыми лучами солнца. Рука майора лежала на ее плече. Усталое разбитое лицо с “расцветшим” на скуле синяком и засохшей кровью на темно-русых волосах было спокойно. На висках разглядела несколько седых волосков. Она вдруг вспомнила, что его крик предупредил ее о засаде на перевале. Марина решила не будить его и продолжала лежать рядом, разглядывая его лицо. С той первой встречи у него появилась глубокая морщина на лбу, шрам на подбородке с левой стороны.
Костя резко открыл глаза и уставился ей в лицо. Она разглядела на радужке легкие искорки, но взгляда не отвела. Он молча разглядывал ее лицо. Светлые волосы, слежавшиеся под маской, за ночь слегка приподнялись, хотя потемнели от пота и многодневной грязи. Помыть голову в Афганистане большая проблема — воды мало. И все равно она была красива. Легонько погладил по щеке кончиком указательного пальца, но она отвела его руку:
— Не надо, Костя!
Начала выбираться из спальника. Он прошептал вслед:
— Ты по-прежнему красивая. Если б знал, что тебя встречу, не женился бы…
Она начала застегивать бронежилет, замерла на мгновение и не оборачиваясь произнесла тихо:
— Поздно об этом…
Прихрамывая, ушла в сторону тропы и минут десять отсутствовала. Он тоже выбрался из мешка, поеживаясь от утреннего холода. Над горами стоял туман, явление довольно редкое в этих местах. Марина вернулась. Села на спальник, вытянув раненую ногу. Порылась в рюкзаке и протянула ему концентрат:
— Об умывании придется забыть. Воды мало, да и боеприпасов не ахти. Ешь…
Расстелила на камне чистую тряпку и принялась чистить автомат, время от времени отгрызая кусок от брикета с кашей. Фляжкой с растворенным соком пользовались по очереди. Он внимательно глядел на ее руки, теперь загрубевшие от оружия. Пальцы ловко и уверенно разобрали автомат, протерли и смазали каждую деталь, вновь тщательно протерли. Женщина покончила с чисткой минут за десять. Не таясь, забила последний рожок в карман куртки. Прицепила ножи для метания в петельки у рукавов и на груди. Всего их было шесть. Проверила пистолеты. Оба ТТ с тремя обоймами протянула Силаеву:
— Держи! — Вытащила из рюкзака снайперскую винтовку и собрала за пару минут. Грустно улыбнулась: — Этой машинкой я лучше
Опираясь на винтовку, встала и чуть прихрамывая, направилась к тропе. Майор шагнул следом.
Лишь к полудню они достигли подножия хребта. Оба одновременно заметили густую клубящуюся пыль впереди. Степанова резко упала за камень и навела бинокль в ту сторону. Долго вглядывалась в пылевую завесу. Затем протянула оптику офицеру:
— Взгляни! По-моему, это по мою душу…
По дороге катили две БМП и БТР. На броне застыли солдаты с автоматами, внимательно разглядывающие склоны гор. Степанова вздохнула и принялась натягивать маску и очки. Тихо сказала:
— Не забудь, меня зовут Искандер и я мужчина. Не выдавай…
Он кивнул, с грустью разглядывая маску, скрывшую от его глаз красивое лицо. Оба начали спускаться к дороге…
Женщина угадала: солдаты были посланы найти Искандера, оставившего расположение бригады накануне вечером. Утром в штабе заработала рация. Генерал-майор Бредин потребовал секретного поисковика на связь. На счастье или на беду Марины с Москвой разговаривал замполит. Краснухин в самых черных тонах расписал поведение Искандера:
— Ваш разведчик самовольно отправился на поиск какого-то майора, которого духи вчера уволокли в горы. Я пытался воспрепятствовать, но он послал меня подальше и ушел. Задержать его я не рискнул, помня приказ: не мешать парню. Он не управляем!
Бредин мгновенно все понял и решил прикрыть женщину:
— Он не самовольно ушел, это наш приказ — “вытаскивать парней из плена по горячим следам”. Для него есть еще одно срочное задание. Я не думал, что он уже ушел. Найти немедленно! Надеюсь, вы снабдили его боеприпасами? — Краснухин несколько растерялся и замялся. Даже сквозь трещавший эфир генерал-майор почувствовал это и рявкнул: — Снабдили или нет?
Замполиту ничего не оставалось делать, как признаться:
— Я думал он действует самовольно и с минимумом боезапаса никуда не денется…
Сквозь треск и щелканье раздалось яростное:
— Вы идиот, подполковник! Вы не имели права отказать Искандеру! Я сегодня же доложу о вас руководству. Немедленно отправьте на поиск группу. Они должны найти парня к вечеру. В семнадцать ноль-ноль я свяжусь с вами!
В наушниках запищало. Краснухин, тяжело дыша, содрал их с головы. Изо рта вырвалось шипение со свистом:
— Сука! Будь моя воля…
Подполковник вдруг сообразил, что находится в палатке не один и покосился на солдата. Тот удивленно смотрел на него. Иннокентий Филимонович выскочил из палатки и остановился, не зная, что предпринять. В голове промелькнуло: “Из-за какой-то сучки из разведки меня, словно мальчишку, наругали. Как бы ей отомстить? Надо связаться с Рудиным и посоветоваться. Вдвоем мы ее свернем в бараний рог! Был бы выход на духов, сдал бы суку”.
Краснухин резко развернулся и снова зашел в палатку. Зло приказал радисту: