У кого как...

Корсунская Жанна

– Любишь Израиль?

– Очень.

– – Больше, чем Киев?

– Не знаю... Больше. У меня появилось здесь необыкновенное чувство дома, словно я родился и вырос в этих горах. Или жил когда-то... тысячу лет назад. Мистика...

– У меня та же мистика. Может, мы действительно жили здесь раньше? В предыдущих жизнях.

– Ненавижу врагов Израиля. Не понимаю: что людям от нас нужно? За пятьдесят лет превратили пустыню в цветущий сад. Живем себе, никого не трогаем. Знаете, почему Израиль называется «Зеленой чертой»? Часто

в новостях в СНГ говорили: «за Зеленой чертой». Помните?

– Помню. Но не знаю почему.

– Так Израиль выглядит из космоса и из иллюминатора самолета на большой высоте. Зеленая черта, а вокруг– серое, безжизненное пространство... В армию я хочу, в боевые войска. Не наберу достаточно баллов для аэродинамики, пойду служить.

– Специально не наберешь?

– Нет. Завтра буду честно стараться на контрольной. Космос тоже полезно осваивать.

– Родители твои собираются в Израиль?

– Да. Квартиру продадут в Киеве и приедут. В сентябре, думаю. Как раз к Новому году.

– К пять тысяч семьсот пятьдесят второму со Дня сотворения мира.

– Да. До сих пор не могу привыкнуть к еврейскому Новому году. Видели гору Тавор?

– Да. Две тысячи лет назад евреи разжигали там огромный костер – так сообщали, что начался Новый год.

– А потом – на следующей горе, и так по цепочке... Наверное, две тысячи лет назад у евреев была жизнь совсем другая.

– А я думаю, такая же, как теперь. Три еврея – четыре мнения, и каждый точно знает, как управлять государством. Трудный мы народ.

– Зато выносливый, слава Богу.

– Это точно.

– А ты не любишь плюрализм?

– Не знаю. Иногда очень хочется, чтобы был сильный руководитель.

– Диктатор?

– Может быть. Чтобы он отдавал четкие, волевые приказы.

– Уничтожить всех врагов Израиля?

– Угу...

– Я думаю, ты не прав, Алеша. Разве евреи две тысячи лет страдали в неволе ради того, чтобы вернуться в Иерусалим и заковать себя в кандалы диктатуры? Евреи всегда мечтали жить в своем свободном государстве и открыто, никого не опасаясь, говорить все, что думаешь. В галуте не было такой возможности. Кстати, ты научился говорить то, что думаешь?

– Не совсем. Только Йоси... Йоси можно все сказать, а другие, если неправильно поймут, хуже сделают.

Дорога поворачивает вправо, и солнечные лучи пронзают золотые Алешины кудри. Любуюсь украдкой его красотой. Не юноша, а само совершенство. Настоящий царь Давид работы Микеланджело.

– Родители, наверное, скучают по тебе?

– Очень. По нас. Нас двое в интернате. Брат Толик. Мы с ним двойняшки. Внешне не похожи совсем. Он смуглый и шатен.

– Надо же! А еще кто-то есть?

– Нет. Мы с братом – и все.

– Жаль, что я с ним не познакомилась.

– Не знаю. Он неразговорчивый.

– Но вам ведь хорошо вдвоем? Легче?

– Да, конечно. Хотя у каждого своя жизнь.

– Как это?

– Так.

Мы с Толиком всегда вместе были, всю жизнь в одной комнате, в одной группе детского сада, в одном классе. Дрались в детстве. Он мне в пятом классе зуб выбил.

– Ужас!..

– Угу. А когда приехали в интернат, Йоси нас с первого дня в разные комнаты поселил. Мы обалдели с Толькой. Сначала подумали: может, мест не хватает? Потом, смотрим, все в порядке. Договорились с пацанами поменяться, чтобы в одной комнате быть, а Йоси не разрешил.

– Почему?

– Вызвал нас и говорит: «Вы всю жизнь вместе, варитесь в своем соку, а теперь пришло время жить самостоятельно, и каждый из вас может много дать окружающим людям. Я не согласен с тем, что близнецы должны быть всегда вместе. Считайте это педагогическим экспериментом. Поживите врозь три месяца, а потом посмотрим».

– И что, прав оказался?

– Еще как! Во-первых, только теперь я узнал Толика по-настоящему, со стороны. У него свои друзья, у меня свои. Физически Йоси нас отдалил, но благодаря этому мы сблизились, хотя у каждого своя жизнь. Странно, правда?

– Да, необычно.

– Но очень мудро. Йоси – гений.

– По-моему, ты тоже.

– Я?.. Может, свернем к морю и искупаемся? Опознаем на полчаса.

– К морю?.. Хорошая идея. Я в это лето еще не купалась.

– Желание загадайте.

– Купальник у меня с собой есть на всякий случай. Сейчас позвоню в лабораторию.

Набираю номер ответственного группы разработчиков электронной части спутника, с которым договаривалась о встрече еще в Иерусалиме.

– Виктор, добрый день. Я уже близко и не одна, а с вашим хорошим знакомым Алешей.

– Если с Алешей, то я за вас спокоен на сто процентов. Будете вовремя.

– Вы попали прямо в точку. Можно нам задержаться на полчаса?

– Вполне. Мы здесь до позднего вечера. Полчаса ничего не решают.

– Спасибо. – Подмигиваю Алеше: – Вперед! Пляж почти пустой.

Интифада...

Местные на работе, а иностранцы вообще перестали приезжать. Кому хочется вернуться из отпуска калекой... Или вообще не вернуться. Хороший еврейский юмор.

В прошлое лето здесь негде было прилечь...

Мокрый пес одиноко гоняет по пляжу в ожидании хозяина.

Ныряю с головой, рассматриваю морское дно. Вспоминаю недавнее интервью с каббалистом...

– Невозможно объяснить непосвященному, что написано в Каббале.

– Почему?

– Представьте, что опускаетесь на дно морское и видите там много необычных вещей. Все остальные люди и на поверхности. Вы поднимаетесь к ним, и они просят вас рассказать, что там. А вы не можете, потому что там все другое: другие законы, другие термины, другой подход к описанию. Необходимо самому опуститься в морскую пучину и увидеть. Ведь не случайно приступать к изучению Каббалы можно только женатому мужчине только после сорока лет.