У кого как...
Шрифт:
На какие-то несколько дней все же утратила смысл жизни. Открывала глаза, утопала в прозрачной утренней свежести, весеннем щебетании птиц, и сердце сжималось от тоски. Казалось, не вынесу больше данную мне непонятно для чего жизнь, что жизнь – слишком невыносимое испытание для меня. Но зарядка, горячий душ, душистый кофе, бутерброды с красной икрой, нежнейшие конфеты, новое платье, розы в капельках росы в моем маленьком садике, чудесные духи, экскурсии, диссертация по психологии... В общем, постоянно находила себе занятие, способное удержать отчаяние на самом дне, утопить его поглубже,
Даже съездила на несколько дней в путешествие по маршруту Лондон – Париж. Потрогала восковые фигуры великих людей в музее Тюссо, покаталась по Темзе, посмотрела французский стриптиз... Из Франции привезла большого белого пушистого кота. Его звали каким-то именем, которое выговорить было невозможно. Переименовала красавца в Царфати. Купила кота в парижском ветеринарном магазине. Царфати вдруг уставился на меня, и я, словно загипнотизированная, вынула франки, взяла корзину.
Месяц все было чудесно, но потом кот начал дико орать. Илана, большой специалист во всех житейских вопросах, объяснила, что коты не философствуют, как люди, а просто трахаются или возмущенно орут, если не с кем. Я совершенно не представляла, где можно взять кошку для Царфати, но Илана притащила ворох воскресных газет, и мы с котом за час-полтора нашли ему чудную подружку соответствующей породы. Я договорилась с хозяйкой кошечки, записала адрес и позавидовала Царфати. Кот, видимо, почувствовал, что его проблема чудно разрешилась, перестал орать и мирно задремал на моих коленях.
Опаздываю. Немного не рассчитала время. Забыла дома номер телефона, чтобы предупредить об опоздании. Корзинка с Царфати больно оттягивает руку. Он волнуется, жалобно мяукает. Я бы тоже с удовольствием жалобно мяукала, если бы меня кто-то нес в корзинке. В который раз спрашиваю, где находится нужный мне дом. Палисадники, палисадники в бело-розовых облаках цветущих деревьев. Ну вот, кажется, и он! Слава Богу. Один из одинаковых. Белый, с красной черепичной крышей. Душистый цветник у крыльца, как в сказке «Снежная королева». Звоню. Никто не открывает. Нерешительно топчусь у порога. Отчаянно оборачиваюсь назад. Какой-то старик смотрит на меня восхищенно из-за калитки.
– Хозяйка не открывает. Не знаете, где она?
– Дома должна быть, А ты входи, входи, чего боишься?
– Неудобно.
– Красавица такая! Любой обрадуется...
Старик входит в калитку, останавливается около меня, нажимает звонок и, не дожидаясь ответа, исчезает в тени прихожей. Я ступаю следом за ним и оказываюсь в просторной комнате с современной железной печью, арабскими резными столиками, медным антиквариатом над кухонным столом. В комнате красиво, здесь много замечательных вещей, старинных, необычных, нет только людей.
Старик суетливо заглядывает в двери, ищет хозяйку, очевидно, видит и гордо произносит:
– Привет! Смотри, какую красавицу в гости привел. – Хитро подмигивает, манит пальцем, причмокивает.
Мне жарко. Чувствую, как пот выступает каплями на лбу. Оделась по-иерусалимски, а здесь, в пригороде Тель-Авива, уже лето в разгаре.
– Иди! Иди, не бойся!
хожу в дверь и замираю.
– Ты?!
За старинным письменным столом сидит Эйтан. По-моему,
– Мой кот надеялся, что я везу его к кошечке, теперь, наверное, возмущен – разбила его мечты. Это Царфати ты должен целовать, а не меня, – смущенно шепчу, не зная, что делать и что говорить.
С удовольствием бы заорала, как мой кот. И почему я всегда ему завидую! Завидую с первого взгляда, когда он уставился на меня в парижском ветеринарном магазине и загипнотизировал. Тогда я позавидовала коту – он умеет гипнотизировать.
– А где Эсти? – наконец произношу я.
– Мама должна была срочно уехать в Тверию. Вот, попросила дождаться кота. Я сегодня выходной.
Эйтан говорит громко, чтобы перекричать Царфати, но не очень получается. И вдруг в комнату вплывает белая голубоглазая кошечка, животные замерли, глядя друг на друга, как мы с Эйтаном две минуты назад.
– Пойдем отсюда, не будем им мешать.
Эйтан берет меня за руку. Покорно иду за ним. Мне страшно. Страшно, Отчаяние накрывает тяжелой волной.
– Куда мы идем?
– В душ.
Упругие струи обрушиваются водопадом на прохладный кафель.
Сбрасываю с себя все-все. Жаркую одежду, тяжелые мысли, робость, неуверенность, отчаяние. Будь что будет! Хватит думать о приличиях!..
– Ты дрожишь? – Эйтан восхищенно прижимает ладони к моим розовым соскам. – Дрожишь! Почему?
– Я люблю тебя. Очень! С первого взгляда. С тех пор, когда была десятилетней девочкой.
Эйтан входит в меня. Перехватывает дыхание. Вижу бело-розовые облака цветущих миндальных деревьев в стеклянных дверях ванной. Облака кружатся и уплывают...
...Господи! Великий Господи! Зачем ты сделал женщину такой зависимой от мужчины! Без ребра жить можно, это точно. А вот ребру без всего остального!..
Просыпаюсь от взгляда. Чувствую горячее плечо Эйтана. Кто-то смотрит на нас. Боюсь открыть глаза. Эсти! Конечно, это она! Делаю вид, что сплю. Эйтан вдруг поворачивается ко мне, обнимает так крепко, словно сейчас, сию секунду, я выпорхну из его объятий и исчезну. Исчезну навсегда. Неужели я рожу от него ребенка? Неужели я рожу ребенка от любимого мужчины? Господи! Может быть, ты услышал мои молитвы! Мои слезы. Клянусь! Клянусь Тебе, Господи, я буду самой лучшей в мире матерью. Самой заботливой, самой преданной...
Не выдерживаю, открываю глаза... Яркое солнце вспыхивает в капельках росы на бутонах лилий около кровати. Эйтан! Значит, он вставал ночью. И нарезал их в саду!.. Кто же смотрел на нас? Может, Царфати? Или его очаровательная подружка? Наверное, они делали то же, что и мы. Ребенка. То есть котенка... Нежно убираю руку Эйтана. Тихонько встаю. Одеваюсь, на цыпочках иду в ванную. Вкусные запахи долетают из кухни. Значит, это Эсти, мама Эйтана, смотрела на нас спящих. Вернулась утром. Вхожу в ванную, и море воспоминаний о вчерашнем накрывает меня теплой волной...