У кошки девять жизней
Шрифт:
— Это пес Изабеллы.
Парень вновь посмотрел на меня.
— Да, для такой красивой женщины просто необходима охрана.
Мне захотелось треснуть его по носу. Вот недоносок! Отвратительный, противный, нахальный. Жаль, что я не могу сказать это вслух.
— Будьте осторожны, — процедила я сквозь зубы, — иначе он откусит у вас что-нибудь ценное.
Молчавший до сей поры герцог рассмеялся.
— Да, он может, — подтвердил он, — пойдем наверх. Сколько можно стоять на лестнице?
Прежде чем, мы вошли в прекрасно
— Ступай к себе, — велел он.
Судя по всему, противному парню это не понравилось, но он не стал возражать. Молча развернулся и ушел.
— Ты слишком строг к нему, — сказала Эвелина, — пусть бы остался.
— Нет, это ты к нему слишком расположена, — отозвался тот.
— Бедный мальчик и так очень редко общается с гостями, — продолжала сетовать девушка.
— Чем меньше он будет с ними общаться, тем лучше, — отрезал герцог и обернулся ко мне, — присаживайтесь, сударыня.
Я села. Почему бы и нет?
Выходит, милейший Этьен не всем в этом доме по душе. Кстати говоря, меня это и не удивляло. Гораздо больше меня удивляло то, что Эвелина относилась к парню слишком мягко. Такого противного типа, как этот Этьен нужно гнать из дома поганой метлой, как частенько говорит мой дядя Камилл.
Тем временем, герцог вызвал звонком какую-то девицу, судя по всему, служанку. Точнее говоря, горничную. Во всяком случае, такую нарядную особу следовало называть как-нибудь торжественно. Это не моя Эмили, одетая сегодня особенно неряшливо.
— Что вам угодно, ваша светлость? — спросила горничная, приседая.
— Покажите моей жене ее покои.
Служанка перевела глаза на меня. Может быть, мне показалось, но в ее взгляде я заметила искорку сильнейшей неприязни. Она мелькнула и исчезла, словно ее и не было. Странно, особы женского пола всегда смотрят на меня так, словно я отняла у них самое дорогое.
— Прошу вас, ваша светлость, — сказала горничная тем временем.
— Устраивайтесь, Изабелла, — проговорила Эвелина, улыбаясь, — а потом спускайтесь вниз к обеду.
Я кивнула и отправилась вслед за горничной. За мной семенила Эмили, оробевшая от столь торжественной обстановки. Позади всех плелся Кадо, оглядываясь по сторонам. Судя по всему, он тоже чувствовал себя не в своей тарелке.
Эмили совсем растерялась, сжалась, пытаясь казаться как можно меньше. Из всей нашей троицы я одна сохраняла некоторое спокойствие, больше из самолюбия, ну и конечно, потому, что считала, что впадать в панику из-за чересчур нарядно одетой горничной — это глупо.
Коридор в доме был хорошо освещен, не в пример нашему темному замку. Впрочем, меня это нисколько не удивило, богатство владельца так и бросалось в глаза. Уж на свечи-то ему хватает.
Горничная провела нас в покои, которые были предназначены для меня. Сперва был великолепно обставленная приемная. На полу лежал пушистый ковер. На стене
Горничная шагнула к нему, точными движениями отодвинула шторы и в комнату хлынул яркий дневной свет. Великолепие приемной стало еще более впечатляющим, так что Эмили отступила на шаг назад, глупо приоткрыв рот. Кадо фыркнул. В отличие от людей, внешний вид никогда не производил на него впечатления.
Спальня была обставлена с неменьшей роскошью, чем приемная. Посредине, на возвышении стояла большая кровать под балдахином. В углу находилось еще одно зеркало и туалетный столик.
Я опустилась на стул, обитый голубой парчой.
— Тут комнаты для служанок и будуар для вас, ваша светлость, — сказала горничная.
— Очень мило, — отозвалась я, — спасибо. Можешь идти.
— Да, но…
— Что-то еще?
— Нет, но…
— Тогда иди.
— А разве вы не будете переодеваться к обеду, ваша светлость? — рискнула спросить она.
— Буду, — не стала я отрицать очевидное.
Не знаю, почему, но мне всегда попадаются наглые и дерзкие служанки. И откуда только они берутся на моем пути? Может быть, судьба моя такая?
— Я помогу вам переодеться, ваша светлость, — продолжала горничная, хотя давно могла бы понять, что ее присутствие здесь нежелательно.
— Как тебя зовут? — тяжело вздохнула я.
— Луиза, ваша светлость.
— Прекрасно. Так вот, Луиза, когда я говорю, чтоб ты уходила, это значит, что ты сию же минуту должна покинуть эту комнату. Надеюсь, теперь тебе все понятно?
— Да, ваша светлость.
Нужно заметить, что выучка у нее была отменная. Она не осмелилась нарушить прямой приказ. Присела и вышла за дверь.
— Нахалка, — сказала Эмили, как только за девицей закрылась дверь.
От ее робости не осталось и следа.
— До чего же здесь все богато обставлено, ваша светлость! — воскликнула она, — просто диву даешься, откуда у людей столько денег!
— Ты вздумала чужие деньги считать? — спросила я, хмыкнув.
— Да я и считать-то не умею.
— До десяти умеешь. А все остальное придет с опытом. Возьми, — я протянула ей перчатки, — убери их куда-нибудь. И займись, наконец, делом. Хватит пялиться по сторонам.
— Хорошо, — кивнула Эмили, — куда мне убрать ваши перчатки?
— Прояви смекалку, — я начала терять терпение, — давай же, шевелись.
Присев, Эмили отправилась проявлять смекалку. Я сняла башмаки и подала их Кадо. Он прилежно отнес их в угол и поставил на пол. Это была его святая обязанность. Иногда он соображал куда лучше Эмили, куда нужно ставить ту или иную вещь.