У кошки девять жизней
Шрифт:
— Крыса, — отозвался кузен, — дохлая крыса. Вполне безобидное создание. Но вот есть это я не рекомендовал бы.
— Ты еще можешь шутить? — она уставилась на него безумными глазами.
Я засмеялась, отвернувшись в сторону. Да, интересно. Очень интересно. Кто же это сделал? Луиза мертва. Значит, в доме есть кто-то еще. Значит, герцог был прав.
Эвелина и Этьен перестали пререкаться и повернулись ко мне. Никто из них не ожидал такой реакции с моей стороны. Никто не видел в происшедшем ничего смешного. А мне и не было смешно. Совсем.
— Что с тобой? —
— Ничего, — я уняла дурацкий смех и встала, — никто не обидится, если я не буду обедать?
И с этими словами я покинула столовую.
Итак, господа, меня, наконец, проняло. Печально, что этот процесс затянулся, но все когда-нибудь заканчивается. Только теперь я сообразила, что меня на самом деле хотят убить, и что это никакие не шутки. И что это абсолютно не смешно. Самое время мобилизовать свои умственные способности и подумать, кто именно может это сделать.
Я с ногами забралась в мягкое кресло и глубоко задумалась. Начнем с самого начала. Итак, кому выгодна моя смерть? Причина первая: деньги. Можно отмести сразу. Я — не богатая наследница. У меня нет никакого состояния, а те жалкие гроши, которые я получу после смерти отца, пойдут на уплату его же долгов. Стоит пожалеть того, кто захочет такое унаследовать. Отцовы долги опустошат не один карман. Вспомним кстати, что теперь я замужем. Но зачем убивать меня, чтобы получить наследство? Логичнее было бы убить герцога. Значит, не деньги. Это не подходит.
Идем дальше. Месть. Кто и за что мог бы мне мстить? И вообще, кого из окружающих я могла бы назвать своим врагом? С кем я в последнее время ссорилась?
Я долго размышляла над этим вопросом. Не знаю, наверное, я безнадежно глупа. Никого не могу припомнить. Я ни с кем не ругалась до такой степени.
И последнее. Что, если я действительно что-то видела? То, что не предназначалось для посторонних глаз. В этом случае я могу думать до Страшного Суда. Если я что-то и видела, то это показалось мне настолько незначительным, что совершенно не отложилось в памяти. Жаль, что я не могу донести эту мысль до того, кто хочет меня убить. Сказать бы ему: я ничего не видела, ничего не помню, ничего не знаю. Делайте, что хотите и оставьте меня в покое. Если б я что-то видела, то давно бы уже всем сказала.
Нет, бесполезно. Ничего я не вспомню. Ни к чему зря проводить время, добьюсь только головной боли.
Мои невеселые мысли нарушила Эвелина, заглянув в комнату.
— Можно к тебе?
— Заходи, — кивнула я.
— Какой ужас! — заметила она, садясь, — кто мог до такого додуматься? Это каким же надо быть…!
Я промолчала. Потом мы переглянулись и одновременно проговорили:
— Думаешь, подкуплен кто-то еще?
— Да, — согласилась Эвелина, а я кивнула.
— Кто?
— Огюстен сейчас и занимается поисками.
— Не думаю, что его затея увенчается успехом, — я пожала плечами, — тот, кто это сделал, будет все отрицать. Зачем ему рыть себе яму? Особенно, после того, что произошло с Луизой.
Эвелина вздохнула.
— Да, — протянула она, — но что же делать?
Очень своевременный и верный
Но в доме кто-то есть. С этим нельзя мириться. Только каким образом вычислить этого негодяя? Лично у меня ответа на этот вопрос не было. Чуть позже мы узнали, что и у герцога тоже. Он ничего не добился своими допросами, только еще больше взбудоражил слуг. Кое-кто уже начал поговаривать о поисках другого места. И осуждать их за это было нельзя.
Два дня спустя шумиха несколько улеглась и в доме воцарилась видимость спокойствия. Точнее говоря, все делали вид, что все в порядке, но никто не думал, что так оно и есть на самом деле. Мы с Эвелиной много гуляли по парку вместе с Этьеном, который решил выполнять роль моего телохранителя. У него это уже получалось неплохо. Правда, ловить ему пока никого не пришлось. Но мне казалось, что ему очень этого хотелось, чтобы доказать, какой он смелый и умелый. Смотреть на это было очень забавно. Герцог это время отсутствовал, говоря, что у него есть какие-то дела. Никто не счел нужным поинтересоваться, какие именно.
— Мне кажется, — говорила Эвелина во время прогулки, — что все уже закончено. Пошел третий день — и все спокойно.
— Это еще ни о чем не говорит, — отозвался Этьен, — преступник затаился на время.
— Ты просто поразительно умеешь утешать, — нахмурилась она, — нет, чтобы сказать что-нибудь оптимистичное.
— Оптимистичное? — он задумался, — если он нападет на нас во время прогулки, я его пристрелю.
Я фыркнула. Это звучало очень оптимистично.
— Почему ты говоришь "он"? — спросила я, — Луиза утверждала, что ее наняла женщина.
— Я бы не поверил этой особе даже если б она утверждала, что на улице прекрасная погода, — отрезал кузен, — непременно выглянул бы в окно и проверил, так ли это.
— Может быть, — не стала я спорить, — но сам способ убийства выглядит женским.
— Убийства не было, — уточнил он, — были попытки и слава Богу, неудачные.
— Убийство было, — настаивала я, — она отравила Кадо.
— Хорошо, — согласился Этьен, — пусть так. Но ты же не думаешь, что ядами пользуются только женщины? Есть сколько угодно отравителей мужского пола. Так что, это не аргумент.
Логично. Но мне почему-то казалось, что Луиза тогда сказала правду. Не в том она была положении, чтобы лгать. Впрочем, некоторые люди не способны говорить правду даже на смертном одре.
Мы ни о чем другом говорить не могли. О чем бы не заходила речь, постоянно сворачивали на тему убийства. Обсуждали все подряд. Перебирали слуг, гадая, кто из них мог бы оказаться подкупленным. И разумеется, в наших догадках не было и слова правды. И быть не могло, ведь у нас не было фактов. Я бы, к примеру, прежде чем допрашивать обслуживающий персонал, поинтересовалась бы, кто где находился за прошедшие две-три недели в свободное от работы время. Возможно, тогда бы многое стало понятным.