У кромки океана
Шрифт:
Том и Надежда сидели рядом, сняв маски и подставив лица ветру. Хэнк и Джоди по-прежнему что-то напевали, словно упорядочивая ночные звуки. Тому захотелось присоединиться к ним, и он произнес: «Аум». Песчаник под ногами был одновременно скользким и жестким, небо на востоке чуть посветлело – вставала луна. Хэнк и Джоди поднялись – небольшого роста мужчина, высокая женщина – и рука в руке направились к павильону, прихватив по дороге полотенца.
– Вот
– Именно это они сказали, когда вышли наружу?
– Нет, – покачал головой Том. – Это сказал я.
– Понятно, – кивнула Надежда. – Думаю, они изрекли нечто похожее. А почему бы нам не распить еще одну бутылку текилы? Мне она начинает нравиться.
– Неужели? – Том взял со стоявшего на берегу столика полную бутылку. – Признаться, у меня немножко шумит в голове.
– У меня тоже, если, конечно, мы говорим не о разных вещах. Замечательная штука, хоть и крепкая.
– Не так давно вы рассуждали иначе.
– Что было, то прошло. Знаете, я почему-то все сильнее мерзну. Наверно, пересидела…
– Можно подняться выше по течению. Там вода горячее.
– Если вы не против.
Надежда встала и мелкими, осторожными шажками направилась вверх по руслу ручья. Ее серебристые волосы словно светились в темноте, а благодаря стройной фигуре она выглядела совсем молодой. Том моргнул, крепко стиснул в кулаке горлышко бутылки и последовал за Надеждой.
До чего же странно, когда вода теплее, чем воздух! Надежда скрылась за деревьями, лишь поблескивали иногда во мраке волосы. Том невольно вздрогнул, пораженный чудесным зрелищем: нагая женщина бредет ночью по воде, над которой поднимаются едва различимые струйки пара. По берегам ручья выстроились папоротники.
Добравшись до следующего озерца, Том увидел, что Надежда стоит у берега, по колено в воде и по пояс в пару. Над восточной стеной каньона показалась луна; привыкшим к темноте глазам ее свет почудился непереносимо ярким, однако они быстро приспособились, и луна стала обычной – бледной и тусклой.
– Вы были правы, – заметила Надежда, – здесь теплее.
– Отлично.
Они сели на бордюр, опустив в воду ноги. Ветер почти мгновенно высушил кожу, стало прохладно, и они соскользнули в озеро.
– Надеюсь, Оскар найдет Дорис, – сказала Надежда, забирая у Тома бутылку с текилой.
– Может быть.
– Во всяком случае, пускай попытается. – Она рассмеялась. – Какие, кстати, красивые тела!
– Да, особенно у Рамоны и Джоди.
– А у Кевина с Хэнком? – лукаво поинтересовалась женщина и пихнула Тома локтем в бок.
– Конечно-конечно.
– А у Габби, у Майка, Дорис и Оскара? Том не выдержал и засмеялся.
– По правде говоря, все они кажутся мне не до конца сформировавшимися, – произнесла Надежда, придвигаясь поближе. – Как у подростков. По-настоящему красивое тело должно быть немножко другим.
– Да, им не помешает пара-тройка морщин, – со смешком согласился Том. Ну и дела, подумалось ему, ну и дела. – Морщины добавляют характера.
– Чего-чего, а характера у меня в избытке. – Надежда усмехнулась.
– Взаимно.
– И потом, они почему-то не любят разноцветных волос.
– Вам хочется разнообразия? «Богатство даровал Господь…»
– Именно разнообразия. Или сундука с сокровищами. – Пальцы Надежды пробежались по его руке.
Том нащупал на дне песок, набрал горсть, написал им на груди Надежды свои инициалы.
– Т. Б. Неплохо, но непонятно. – Он заменил буквы пустыми квадратиками.
Надежда тоже набрала песку, разрисовала Тому лоб, скулы и щеки.
– Какой у вас грозный вид! Ни дать ни взять индейский воин.
– Улюлю! – Том, в свою очередь, разукрасил лицо Надежды, нанес на каждую щеку по две полоски. – Жуть!
– Готова поспорить, они и целоваться не умеют, – проговорила женщина и прильнула к Тому.
Когда поцелуй закончился, Барнард засмеялся.
– Да, – согласился он, – до такого им далеко.
Они продолжали рисовать на телах друг друга узоры, не забывая и о других развлечениях. То и дело звучали фразы вроде: «И этому их надо учить», «И этому», «И… вот… этому»…
При свете луны Том отчетливо видел Надежду, ее испещренное песчаными разводами теплое тело, по которому вдруг пробежала дрожь. Нагнулся, поцеловал сначала одну грудь, потом другую. На зубах заскрипел песок, однако Том не обратил на подобную мелочь ни малейшего внимания. Шелест листвы, журчание воды, зависшая в небе половинка луны, яркие звезды, женское тело в его руках… Почему-то захотелось сравнить ребра, что прощупывались под кожей, со штакетинами забора.
Издалека донесся лай койотов, удивительное глиссандо, которого не повторить ни одной собаке, – странно мелодичное, восторженное, полубезумное. Со стороны хижины долетел не то крик, не то стон; Надежда и Том переглянулись и засмеялись: все складывалось в причудливый узор, который возник совершенно неожиданно и вряд ли сможет возникнуть снова. Такое бывает раз в жизни и никогда больше не повторяется. Койоты продолжали лаять; заскрипели под ветром деревья; Надежда притянула Тома к себе.
Когда они вернулись к действительности, женщина улыбнулась.
– Мы с тобой всех их благословили.
Кевин с Рамоной, лошадь и орел, поднялись по каньону над источником и углубились во мрак ночного леса. Если тут где-то и была тропинка, они ее не заметили. Кевин улыбался: ему нравилось лавировать между деревьями, переступать через поваленные стволы. До чего же хорошо, что дует ветер – внутри все чуть ли не спеклось, лицо до сих пор в поту!