У любви семь жизней
Шрифт:
Договорились увидеться всё там же – у подножья наблюдающего за встречающимися парами памятника Пушкину.
Задумчиво склонив кудрявую голову бронзовый поэт грустно и мечтательно возвышался над нескончаемой вековой суетой. Брал под покровительство и напутствовал зарождающуюся у его ног любовь.
Снова сказочно кружился слетающий с небес снег. Обновлял усталые от унылой серости дома и улицы. Любовно обрисовал запутанные переплетения деревьев, гостеприимно
Прохладными прикосновениями ласкал порозовевшие щёки, мягко запутываясь в длинных ресницах девушки.
Она тихонько сдувала шаловливые снежинки, смахивала с выбившихся из-под шапки волос и, безудержно волнуясь, переступала с ноги на ногу.
Давид подкрался незаметно и по-мальчишечьи проказливо. Из-за спины быстро вынырнул к ахнувшей от внезапности его появления Лере.
Бережно взял слегка отпрянувшую от испуга девушку за плечи, наклонился и легонечко упёрся лбом в её лоб.
Они не произносили ни слова, смеющимися глазами вглядывались друг в друга, тёплыми дуновениями сгоняя с лица ледяные кристаллики.
– Куда тебе хочется пойти? – негромко спросил мужчина.
Лера отрешённо пожала плечами – в этот момент было действительно всё равно.
Ощущение, что уже пришла. Уже на месте. Можно никуда не ходить. Она готова стоять всё там же. Хоть вечность. Не двигаясь. Лишь бы рядом с ним.
– Хочешь, покажу Москву?
– Хочу, – обрадовалась Лера.
– Держись, – Марков выдвинул локоть, предлагая взять его под руку.
Густо покраснев, она растерянно замерла. Озадаченно хмыкнула.
Помедлив, неловко ухватилась за рукав и смущённо опустила голову.
Под руку с мужчинами Светлова ещё не ходила.
Давид растроганно посмотрел на румянец и разгадал причину, вызвавшую замешательство. Аккуратно поправил загнувшуюся ткань Леркиного пальто. Успокаивая, погладил ладошку.
Он трогал бледные пальцы, дышал на них, тепло растирал, чтобы не мёрзли.
Продрогшую ладонь отчаянно конфузящейся спутницы прятал в карман прогретой жаром его тела дублёнки и чувственно сжимал, наблюдая за реакцией.
Подбадривая, мягко обнимал за плечи, заглядывал в глаза, играл выбившимися на свободу волосами.
Она безропотно подчинялась, позволяя ласковой кисти скользить по овалу лица, задевать горящие щёки. Не вырывалась из бережных объятий, удивляясь собственной покладистости, идущей наперекор личным воинственным принципам.
Лёгкая активность Давида не возмущала и не вызывала отторжения.
Лера встречалась смятенным взглядом с кодирующими зрачками. С виноватой улыбкой отворачивалась, прислушиваясь к дрожи внутри себя,
Они неспешно гуляли по заснеженным бульварам, древней Сретенке, шумному проспекту Мира.
Выстояли небольшую очередь, чтобы согреться и вкусно перекусить в тёплой «Шоколаднице». Заказали традиционные блинчики с нежной творожной начинкой и шоколадной подливкой. Горячий чай из гранёного стакана дополнил вкусную трапезу и, закончив, они отправились дальше.
Экскурсовод из Давида получился отменный.
Старинные здания, непримечательные на первый взгляд, переулки и памятники, мимо которых проходили, наполнились новым содержанием. Кажется, даже выглядели по-иному, когда он поведал диковинные истории и легенды, связанные с ними.
С ностальгией показал места, где прошли его бурные студенческие годы. Вспомнил безрассудные похождения молодости, пикантные скандалы, в которых довелось участвовать.
От лучащихся и счастливых глаз, которыми он смотрел на зачарованно слушающую его исповеди Леру, перехватывало дыхание и сладко трепетало сердце.
Она ответно светилась и порхала.
Из головы напрочь вылетел заготовленный план: покапризничать. Отругать, обиженно вытянув губки, за беспардонные действия в прошлую встречу.
Желание жеманничать, притворяться, говорить загадками бесшумно сдулось.
Было хорошо и радостно. Искусственно менять тему, портя настроение залежалыми претензиями ни капли не хотелось.
Первоначальное волнение прошло, уверенность и тепло, исходящие от Давида расслабили, наполнили чувством защищённости. Ослабили привычную настороженность в общении с противоположным полом, сделав искренней и естественной.
Она веселилась, болтала и чуть ли не вприпрыжку вышагивала рядом со своим зрелым спутником.
Удивлённо осознала – мужчина испытывает такие же чувства.
Давид ребячился, жестикулировал, колоритно украшая рассказы и специально смешил Лерку.
Сиял, заглядывал в лицо, восторженно замирал, когда доводил до смеха. Вместе с ней звонко хохотал.
Он катался с ледяной горки, стоя на ногах, и хвастался этим.
У играющих детей выпросил нестандартно большие санки и уговорил съехать на них.
Поддразнивал и трепал по голове забавно переваливающегося пёсика, гуляющего с улыбчивым, таким же неторопливым, добродушным пожилым хозяином.
Возле пруда забежал в булочную, купил свежеиспечённый, ещё тёплый батон.
Хихикая, они некультурно грызли хрустящую корочку, а мякотью кормили плавающих уток.
В общем, вёл себя Давид ничуть не серьёзней её ровесников-мальчишек.
Как бы не было весело, в сердце периодическим напоминанием втыкался острый шип и отравлял свидание.