У меня к вам несколько вопросов
Шрифт:
«Здесь что замечаешь: последние люди и места, которые ты знал, они четче всего отпечатались в памяти. Я так хорошо помню Грэнби, потому что где я был с тех пор, кроме как здесь. В суде и здесь. Мозг новую инфу не получает. Я могу вам, например, сказать, где какой тренажер был в той качалке».
«Но ведь прошел миллион лет».
Ольха спрашивает, что он помнит о том вечере, когда умерла Талия.
«Да ничего такого. Копы столько спрашивали, и я знаю, что говорил им, когда память была свежей.
В тот вечер я был у себя в кабинете. Приехал с выездной игры с женским хоккеем, их последняя игра в
«Потом в суде они из этого раздули — что я позвонил ей в час. Говорят, я позвонил ей потому, что не мог заснуть, потому что мучила вина».
«На следующий день была суббота, и на работу мне было не надо. У нас был перерыв между спортивными сезонами — ни игр, ни встреч. Это один из моих немногих выходных за весь учебный год, так что я практически проспал весь день. На следующий день, в воскресенье, я встречаюсь с этой девушкой, Мариссой, потом иду к маме на обед, а когда возвращаюсь к себе, там стоит патрульная машина».
«Я, честно… малость травку выращивал, и это единственный закон, который я нарушил, не считая проезда на красный свет. Так что мне сразу на ум приходит. В этом, я решил, все дело».
«Они хотят, чтобы я проехал в участок в Грэнби, а зачем, не говорят. Что я теперь знаю, сразу проси адвоката, всегда. Но в то время я считал, ну нафиг. Особенно, когда сказали, в чем дело, и я понимаю, что это не травка. Мне страшно стало, как услышал об этом, об этой девочке, которую я как бы знал. Я думал, она классная, а она умерла такой молодой. Умерла на моем рабочем месте. Это пиздец».
«На первом раунде допроса они на расслабоне, они такие: „Мы просто хотим узнать, может, вы слышали что-нибудь“. А я ж не буду сразу: „Стоп, где мой адвокат?“ Словно ты заявляешь, что совершил что-то такое. А я не совершал».
«Это местная полиция. Полиция штата еще не подключилась. Я даже не уверен, когда они закончили аутопсию».
«Они в натуре такие спокойные, потому что на данный момент все еще думают, это несчастный случай по пьяни. Просто пытаются выяснить, как она попала в спортзал, просто составляют этот свой полицейский отчетик. И вполне логично, что это несчастный случай. Уверен, есть люди, для которых эти ребята ангелы, но я всякой хрени наслушался. Я был не учитель, так что они при мне все в открытую говорили. Просто выпивали, шалили — все, о чем вы можете подумать, — но ребятам же скучно в лесу, они при деньгах, творят всякую хрень».
«Короче, в понедельник я снова на работе, и все почти как обычно, только бассейн и задний коридор обтянуты лентой. Но в остальном ребята типа зависают в спортзале, пока их не выгоняют оттуда через пару дней».
«В начале следующей недели меня снова вызывают. На этот раз — полиция штата, и теперь нам всем уже известно, что что-то не сходится в смерти Талии. Они допрашивали школьников и учителей, это мне известно. Ну, окей, первый раз мне не понадобился адвокат — зачем он мне во второй раз? Мне говорят, надо кое-что прояснить. И начинается эта хрень, когда, что я ни скажу, они только качают головами и смотрят так неодобрительно.
«На данном этапе мне зачем признаваться в травке? Они это так преподносят, будто одно с другим связано, типа, если я признаюсь, что имею пару ламп для растений, я признаюсь в убийстве. А я к Талии ровно относился. Мне нравилось дразнить ее, но такая у меня натура. Я тогда зеленым был. Я знал Талию по теннису и периодически перевязывал ей локоть. Я бывал на матчах, но это осенью. А всю зиму я ее не видел. Она же в качалку не ходила, так ведь?»
«У меня спрашивают образец волос, образец слюны. Я соглашаюсь, и меня отпускают».
«Хотя… минутку… я тут поясню. Знаете, что они делают? Им надо типа сотню волосков. Эта дама стоит надо мной в резиновых перчатках и вырывает волосы с корнем со всех частей моей головы, а затем с руки и ноги. Это пытка».
«Дальше в ту пятницу я у себя в кабинете в школе, и они приходят и арестовывают меня. Я даже ни о чем таком не подумал, когда они вошли. Я уже привык, что они шастают по всему зданию».
«Но они говорят, чтобы я встал, надевают мне наручники, зачитывают Миранду, [68] а меня смех разбирает. Странная реакция, согласен. Не истеричный смех то есть, а просто от нелепости происходящего. Как в кино. Но потом да, в суде через два года один офицер показал, что, когда они пришли за мной, я смеялся. Как будто я маньяк какой».
68
Правило Миранды («Вы имеете право хранить молчание…» и т. д.) — юридическая норма уголовного кодекса США, названная по фамилии Эрнесто Артуро Миранды, осужденного за изнасилование в 1963 году и заявившего на суде, что он не знал о своем праве хранить молчание перед допросом.
«Что они на меня накопали — думали, что накопали, — это мой волосок во рту у Талии и мою ДНК в купальнике. Не знаю, что на это сказать, потому что либо мне круто не повезло, либо поневоле подумаешь, может, они слегка облегчили себе задачу. Они делают что могут, чтобы решить это дело, потому что испытывают метрическую говнотонну давления от начальства. А я — решение, которое устраивает школу. Я не школьник, не учитель. Не какой-то важный член сообщества. Наверно, они сочли, что меня раскусили, им бы только самую малость облегчить себе задачу».
«А может, все было по закону. Я часто по утрам плавал в том бассейне. Покачаюсь, сполоснусь, поплаваю, душ приму — и за работу. Так что да, может, какой волос с меня и попал в бассейн. Про купальник — без понятия. Я много всякой хрени трогал в спортзале».
«Они говорят „ДНК“ — и это звучит так весомо, словно это моя кровь или семя. А экспертиза по ДНК была в то время такой новой, понтовой вещью — типа присяжные могли что-то слышать о ней по телеку, и то не точно. Они слышат „ДНК“ — и сразу: вау, все серьезно».