У меня к вам несколько вопросов
Шрифт:
— Эми хочет, чтобы я напомнил вам о юридической изоляции, — сказал молодой адвокат по имени Гектор. Я съежилась, решив, что дела мои плохи, но он протянул мне лист из стопки, на котором были напечатаны приказы судьи, выделенные пунктами. Там не было ничего личного. — Это маленький городок, — сказал он, — так что будет трудно, но постарайтесь не делать ничего такого, что может навредить вам, окей?
Гектор был прямиком из юридической школы, говорил с легким колумбийским (как я выяснила) акцентом, у него были страдальческие умные глаза. Вживую он был таким же
Его коллега постарше, Лиз, была похожа на Лизу Кудроу. [71] Лиз, которая должна была изображать Эми, сразу приступила к делу. Гектор записывал все на свой телефон, чтобы показать потом Эми. Сначала простые вопросы: мое имя, работа, в какое время я училась в Грэнби, в какое время я жила в одной комнате с Талией. Затем несколько вопросов посложнее о моем пребывании в кампусе в 2018 году, о роли в подкасте, роли в обнаружении крови.
И вот:
— Вещественное доказательство защиты номер пятьдесят восемь — это ежедневник Грэнби за тысяча девятьсот девяносто третий — тысяча девятьсот девяносто четвертый учебный год. Вы узнаете этот ежедневник?
71
Лиза Кудроу (род. 1963) — американская актриса, продюсер и телеведущая, наиболее известная по роли Фиби в ситкоме «Друзья».
В данном случае это была всего лишь стопочка цветных ксероксов, но я кивнула, не сразу догадавшись сказать да. И объяснила принцип цветового шифра: мне было полезно отработать это вслух.
Затем мы прошлись по ежедневнику за 94–95 годы, и я изложила свою версию. Которая являлась, я это понимала, всего лишь моей версией. Лиз спросила:
— Известно ли вам, что Талия Кит имела бы сексуальные отношения с кем-либо, помимо ее приятеля Робби Серено?
— У меня были и есть сильные подозрения, что она имела романтическую, если не сексуальную связь с музыкальным руководителем школы Дэннисом Блохом.
(Часто ли я отрабатывала это предложение? Да, часто.)
— На чем основано это ваше подозрение?
Я начала со случая у фонтана Бетесда, самого явного, самого конкретного. Затем подробно описала случаи, когда она подолгу оставалась наедине с вами у вас в классе, случаи, когда она задерживалась после репетиций. Я рассказала о записи у нее в ежегоднике. Я была рада, что сейчас 2022 год, рада, что любой здравомыслящий судья поймет, насколько неприемлемы подобные отношения. Или, во всяком случае, это понимал судья у меня в голове.
Я думала о том, что, когда скажу эти слова в суде, когда назову вас, это будет первый раз, когда я скажу так много на публике. Это будет первый раз, когда публика услышит такие подробности, обо всех этих мелочах, которые вывели меня на вас. Я думала, сколько времени пройдет — часы, минуты или секунды, — прежде чем ваше имя
— Вы обсуждали эти отношения с другими учениками? — спросила Лиз.
— Я говорила об этом как минимум с тремя друзьями в то время.
— Они подтверждали, что разделяют ваши подозрения?
— Подтверждали, — сказала я.
Это были легкие вопросы. Сложные начались, когда Лиз превратилась в прокурора, проводящего перекрестный допрос. Войдя в образ, она спросила более резким тоном:
— Талия когда-нибудь говорила вам, что означают точки и крестики у нее в ежедневнике?
— Только красные точки. Но остальное…
— Значит, у вас нет точной информации о том, что означают все эти цвета и значки?
— Нет.
— Вы готовы допустить, что эти крестики могли обозначать, например, домашнюю работу?
— Да.
Мне казалось, что лучше к этому не придираться, не возражать, что я уверена в своих словах, вполне уверена, как бы вполне уверена.
— Мисс Кейн, говорила ли вам когда-либо Талия Кит о том, что у нее романтические или сексуальные отношения с Дэннисом Блохом?
— Нет.
— Насколько вам известно, посвящала ли Талия кого-либо еще в свои отношения с Дэннисом Блохом?
— Нет.
— Мисс Кейн, насколько вам известно, с какого возраста в Нью-Гемпшире разрешено вступать в сексуальные отношения?
— Шестнадцать лет. Но в Грэнби были правила относительно…
— То есть, хотя вы обвиняете Дэнниса Блоха в нарушении внутренних норм поведения Грэнби, вы не предполагаете, что он нарушил какой-либо закон?
— Кроме, может, убийства.
Лиз на секунду вышла из образа:
— Вы не можете так говорить.
— Точно.
— Вы когда-нибудь видели, чтобы Талия и Дэннис Блох целовались?
— Нет.
— Держались за руки?
— Нет.
— Совершали половой акт?
— Нет. Но, как я сказала, их лодыжки соприкасались у фонтана.
Это прозвучало смехотворно.
— А ваши лодыжки никогда не касались ничьих, с кем вы не состояли в сексуальных отношениях?
— Не так, как у них, — промямлила я.
— А как именно это было у них?
— Их ноги были… скрещены. И они наклонялись друг к другу.
— И вы, основываясь единственно на том, что их лодыжки соприкасались — что вы увидели в многолюдном общественном месте, — предположили сексуальные отношения между ними?
— Это был далеко не единственный показатель.
Мой голос был таким слабым. На меня навалилось одуряющее ощущение: от того, что я назову ваше имя в суде, совершенно ничего не изменится. Какой бы огонь я ни разожгла, его могут быстро затоптать.
— Значит, основываясь на этом предположении, а также на вашей теории об этих точечках в ежедневнике Талии, вы считаете, что могли бы что-то привнести в первоначальное следствие?
Могла бы я? Смогла бы я в свои восемнадцать сказать что-либо из этого следователям — о менструации, о сексе с учителем? Смогла бы навлечь на вас, моего любимого учителя, подозрение в убийстве? Но я понимала, что должна буду ответить: