У моря Русского
Шрифт:
— Да. Ты укажешь дом, где она ожидает отца.
— Дом указать нетрудно. Но что толку — тебе ее не отдадут.
— Ты сам выведешь ее оттуда.
— А что скажет синьор Никита? Он возненавидит меня. От татар, скажет, отнял, а разбойникам отдал. К тому же, выручая девушку, я понес большие затраты. Я надеялся, что купец мне их возместит.
— О затратах не беспокойся. Ты свое получишь.
— О, тогда другое дело.
— Вот и договорились. Собирайся — поедем в Кафу.
Глава третья
В КАФЕ
«Будьте
…пограбили, да сколько гостей моих перебили в Кафе и животов на многое тысяч рублей взяли…
ПОСОЛЬСТВО ТОРГОВОЕ
Никита Чурилов решил выехать в Кафу. Разве мог отец усидеть дома, надеясь на фрягов? Купец понимал, что сам он у татар ничего узнать не сможет, а вот боярин из Москвы — другое дело. И он поехал к Беклемишеву. Но боярина в Кафе не застал — тот, неведомо для чего, снова укатил в Мангуп.
— Ой, больно некстати, — сказал Никита Семену — старшему сыну. — Я тут изведусь, его ждавши.
— А ты не жди, — посоветовал Семен. — Раз Гуаски обещались у татар искать — пусть ищут. А ты съезди-ка в ватагу. Не туда ли она сбежала? Не к атаману ли своему?
— Полно тебе пустое городить. Ежели бы к нему — зачем одежонку на берегу бросать.
— А посуди-ка, батя, сам: не найди ты ее платье у моря, мыслишка эта в первую очередь у тебя в голове появилась бы. Верно ведь?
— Это, пожалуй, так.
— И ты немедля бы погоню за беглянкой послал?
— Вестимо, послал бы.
— Вот этого-то она и боялась. Хитрости нашей Оль-гуньке не занимать стать. Ты меня понял?
— И то верно, — решительно сказал Никита и, быстро собравшись, вышел во двор. Там растолкал заспанного конюха и приказал седлать пару лошадей.
— И сам соберись. Поедешь со мной.
— Далеко ли?
— В лес, за грибами.
Спустя полчаса подъехали они к Охотничьим воротам города и, бросив стражнику горсть медных монет, выехали на дорогу.
Тихо в ряд шагают кони. Никита опустил голову, молчит. Мысли все о дочери, невеселые. Правильно ли сделал он, решив отдать ее за фряга? Может, тот разбойник — ее судьба? Может, поздно едет он в его шайку. Надо бы раньше пойти к нему, позвать в свой дом, сделать зятем. Парень, наверно, с головой — неспроста ватагу водит. Может, был бы помощником лучше не надо. И нянчил бы Никита внучонка. «Дай бог только найти дочь, — думал Никита, — гневаться на атамана не буду — позову к себе. А то восстал я против судьбы, что бог дочери уготовил, оттого и несчастья пошли. Всевышнему противиться не буду». На том и порешил Чурилов.
Весь день проездил Никита по дорогам и горным тропинкам в надежде найти ватагу. Дороги были пустынны, горы безмолвны. Нигде ни звука, ни огонька, ни одной живой души.
После полуночи заморосил дождь. Усталые и вымокшие до нитки всадники спешились и решили отдохнуть.
С горных вершин вместе с туманом сползал в низины рассвет, дождь перестал. Слуга достал кресало, выбил искру и запалил костер. Над деревьями поднялся столб белого дыма.
Разделись
Вдруг в стороне хрустнули под чьей-то ногой сучья, ветки кустов раздвинулись, мелькнуло чье-то бородатое лицо. Никита вскочил, схватился за рукоятку клынча [65] , слуга даже и встать не успел. Кругом в кустах затрещало, со всех сторон к костру выскочили люди, схватили Никиту и слугу его, быстрехонько связали.
Один из разбойников (а в том, что это были они, Никита не сомневался) протиснулся к Чурилову, пристально вгляделся в его лицо, весело заорал:
— Кого вы, аспиды, связали?! Ого-го-го! Никита Афанасьевич, ты?
65
Клинч — короткая сабля.
Он крепко прижал к себе купца, потом сорвал с рук Никиты веревку.
— Ну, не узнаешь? Покупку свою не признал.
— Неужели Ивашка?
— Кто же еще! — они снова обнялись и трижды поцеловались.
— Молодым тя помню, а теперь бородища, — оправдывался Никита.
— Да и сам ты поседел! Какая болесть занесла тебя сюда?
— В гости к тебе пожаловал. Рад — не рад, принимай. Рядом живешь, а не позовешь. Хорошо ли это?
— И верно, нехорошо, — согласился Ивашка. — Давно бы надо встренуться. Как Ольга поживает?
— Разве она не у вас? — в голосе Никиты прозвучало отчаяние. Ивашка удивленно посмотрел на него. «Наверное, Васька девку уволок», — мелькнула догадка.
— Может быть, она и у нас. Я более недели в ватаге не был, что там творится — не знаю.
— Ну так поедем скорей, — заторопился купец и вскочил на коня.
Ивашка пошел впереди, всадники за ним. Недалеко виднелась широкая тропа, на ней Чурилов увидел шесть лошадей. Люди вели их в поводу, через седло каждого коня переметнута пара тугих мешков. Он окинул быстрым взглядом мешки и тихо спросил у Ивашки:
— Награбленное, поди?
— Ты што! Да у нас за это голову снимут. Боже упаси… Грабежом не промышляем. А в мешках соль. Сами добыли для хозяйства.
— Чем же вы живете, если не грабите?
— Чем бог пошлет. Охотой промышляем, тем да сем. Летом в лесу с голоду не умрешь. На зиму вот солонинки заготовим. Недаром соль везем.
— Ишь ты… — Никита что-то хотел сказать, но промолчал. Потом спросил — Атаман ваш, Сокол, что за птица?
— Погостишь у нас — сам увидишь.
В ватаге Никиту успокоили. Сказали, что Ольга жива и здорова, вызволил ее фряг ди Гуаско и находится она в Кафе, в надежном месте. Атаман и фряг уехали в город и не сегодня-завтра привезут Ольгу сюда.
Но прошло трое суток, Сокол не возвращался. Никита сильно загоревал, еще более забеспокоился Ивашка.
Уж не случилась ли беда? Грицько-черкасин передал наказ атамана — ждать его пять дней. Если на пятые сутки Василько не вернется, надо выручать. И хоть сегодня шли только четвертые сутки, Ивашка решил не медля ехать в Кафу. Искать атамана по договоренности надлежало в кабачке «Музари», недалеко от крепости. Там ждать Ионашу или самого атамана.