У нас уже утро
Шрифт:
– Почвму именно у меня? – улыбаясь, спросил Костюков.
– Я к примеру, – отмахнулась Ольга. – Это может случиться с любым человеком.
Она успокоилась только тогда, когда Костюков обещал позвонить в облздравотдел, а если понадобится, то и самому Русанову.
Выходя из райкома, Ольга столкнулась с колхозником, которого послал Жихарев. Он объяснил ей, в чём дело.
Ольга решила ехать сама. Приём больных она передала другому врачу – пожилой женщине, которой эта поездка была бы не по силам. Шёл снег – она надела валенки и ватную куртку
Когда Ольга уже совсем собралась, колхозник смущённо сказал, что ей предстоит ехать одной. Он, по распоряжению Жихарева, должен остаться, чтобы получить на комбинате крючки для ярусов.
– Как бы не опоздать на поезд, – озабоченно сказала Ольга.
Обрадованный колхозник проводил её на вокзал и объяснил, как добраться от станции до места.
В вагоне было темно. За окнами завывал ветер.
«Что там такое с этим японцем? – думала Ольга, усаживаясь подальше от двери. – Неужели сотрясение мозга? Задета ли черепная кость?»
Она мысленно пересчитала медикаменты, уложенные в санитарную сумку. Нет, кажется, ничего не забыла.
Поезд тронулся, мерно застучали колёса, и Ольга заснула.
…Она проснулась, почувствовав, что поезд остановился Протяжно выл ветер. В окне то появлялись, то исчезали светлые пятна, точно мимо вагона кто-то ходил с фонарём.
«Станция, должно быть, – подумала Ольга. – Уж не проехала ли я?»
Она посмотрела на часы. Поезд отправился в половине четвёртого, а сейчас было ещё только шесть часов. Значит, полчаса ещё можно подремать. Но прошло пять, десять, пятнадцать минут, а поезд не трогался с места. «Что-то неладно», – подумала Ольга, взяла сумку и вышла в тамбур. Спустившись по ступенькам, она сразу по колено провалилась в сугроб. Ветер бросил ей в лицо пригоршню сухого, колючего снега. Кроме тусклых огоньков у паровоза, ничего не было видно.
Держась рукой за стенки вагонов и с трудом передвигая ноги по глубокому снегу, Ольга добралась до паровоза. Кучка людей окружила проводников, стоявших с фонарями в руках.
– Почему мы не едем? – спросила Ольга.
– Ждём, пока колеса на лыжи сменят, – угрюмо ответил кто-то с паровоза.
«Занос», – поняла Ольга.
– Идите спать, гражданка, – сказал Ольге один из проводников, поднимая фонарь и освещая её лицо. – Сутки здесь простоим, дело верное.
– Сутки? – растерянно переспросила Ольга. – Но это невозможно!
– Ещё как возможно, – невесело рассмеялся проводник.
Ольга осмотрелась. Впереди, освещённый фонарём паровоза, ровно искрился снег. Казалось, что никаких рельсов здесь никогда и не было. Справа белой, постепенно темнеющей стеной поднималась сопка. Одинокое дерево, стоявшее на её склоне, предостерегающе, точно причудливый светофор, подняло мохнатые лапы.
– Кто здесь начальник поезда? – громко спросила Ольга.
– Я начальник поезда, – отозвался человек в чёрной форменной шинели с поднятым воротником.
– Скажите мне точно, когда пойдёт поезд. Я врач и спешу к тяжелораненому.
– Плохо дело, товарищ, – сказал начальник, –
– Сколько отсюда до станции?
– Километров восемь, десять, не больше. Да вы не пешком ли вздумали?
– А что вы думаете, раненый будет ждать, пока вас здесь откопают? – недовольно сказала Ольга. – Объясните, как идти.
– По линии нельзя, все замело, – растерянно пробормотал начальник. – Вот разве по телеграфным столбам…
Ольга торопливо соображала. До станции восемь, самое большее – десять километров. Ближайший телеграфный столб – вот он, совсем рядом. Расстояние между столбами невелико. Через два часа начнётся рассвет, тогда всё будет прекрасно видно. За час она сделает четыре, нет, пожалуй два километра. Значит, через четыре-пять часов будет на месте. Вопрос ясен.
Ольга поднимает воротник пальто и решительно идёт к столбу.
– Куда вы? – кричит начальник поезда. – Вы что, в самом деле пешком?
Ольга ускоряет шаг. Вот он, первый столб, совсем близко. Да и снег не так уж глубок, немного выше щиколотки. Ольга подходит к столбу и зачем-то дотрагивается до него рукой. Теперь скорее ко второму, он уже виден отсюда. Впрочем, торопиться не надо, а то быстро устанешь.
Расстояние между столбами метров сто, не больше. Ольга идёт к третьему столбу. Она оборачивается. Фонарь паровоза кажется отсюда едва заметным светлым пятном. «Назад, назад, ко мне!» – зовёт это пятно.
«Вперёд!»-говорит себе Ольга и направляется к четвёртому столбу. Она считает шаги. Между первыми столбами было двести тридцать шагов. Ещё двести тридцать шесть шагов – и она уже у четвёртого. Здесь снег гораздо глубже.
Теперь Ольга идёт в полной темноте. Слева дует резкий ветер, там море. Справа сопки. Надо идти спокойнее, медленнее. В конце концов, пусть она пройдёт лишний час, но зато не собьётся с дороги. Вот и пятый столб, всё в порядке. Она уже прошла полкилометра.
Ольга проваливается в сугроб. Снег набивается в валенки. Он одновременно и жжёт и леденит. Вдруг ей приходит в голову мысль об Астахове. Как было бы хорошо, если бы они шли сейчас вдвоём! Тогда она чувствовала бы себя совершенно спокойно. Что, если она собьётся с пути? «Чепуха, глупости, – твердит она себе, – всего восемь километров по прямой, к тому же скоро рассвет…»
Двести шагов. Двести двадцать. Двести тридцать. Сейчас должен быть столб. Он где-то рядом. Двести сорок шагов. Двести пятьдесят. Столба нет…
– Только без паники, – вслух говорит Ольга.
Она пристально глядит во все стороны. Столба нет.
Воет ветер. Что-то шумит – не то море, не то деревья. Ольга неуверенно делает ещё десяток шагов. Столба нет. Большие пальцы ног начинают мёрзнуть. К тому же выясняется, что валенки жмут. Сумка оттягивает руку. Может быть, повернуть обратно? Но куда? Позади такая же тьма, как и впереди. Отступить, струсить? Нет, вперёд!