У нас в саду жулики (сборник)
Шрифт:
И теперь в Краснодаре покажут: вот, видели в Петербурге писателя.
А может, и не довезут – потеряют. Но скорее всего выбросят.
Писатель и романтик
1. Писатель
Увидел мою книжку и давай все подробно расспрашивать: и сколько стоит бумага, и сколько – набор.
Оказывается, тоже сочинитель и собирается издать свою фантастическую повесть. Как ихние местные власти под руководством ЦРУ спаивают русский народ.
2. Романтик
На
Но Клим, наверно, не виноват. Зато Буденный, когда за ним пришли, открыл из пулемета огонь.
До свидания, мальчики
На Брайтоне додумались до ног: одна в ботинке, а другая – в тапочке. А в Петропавловской крепости дошли до головы: одну половину завили, а другую – побрили.
– Откуда, – спрашиваю, – ребята, держите путь?
Оказывается, из Лицея. Потомки Александра Сергеевича.
Один с двумя полушариями останавливается и на моей книге разглядывает обложку.
– Это, – улыбается, – вы?
– Да, – отвечаю, – это я.
Перевернул и теперь разглядывает с другой стороны. Где на обложке три портрета.
– Кого-нибудь, – улыбаюсь, – узнаешь?
Не узнает.
– Это, – говорю, – Булат Окуджава.
Молчит.
– Что, – спрашиваю, – не слышал? У него, – говорю, – песни.
– Ну, назовите, – просит, – хоть одну.
– «До свидания, мальчики».
И тоже решил попрощаться.
– До свидания, – смеется, – дедушка.
– Так, – объясняю, – называется песня. Он, – говорю, – учитель Высоцкого. Высоцкого-то знаешь?
Знает.
– У него, – говорит, – про щенков.
– Не про щенков, – улыбаюсь, – а про волков.
– Ага, – смеется, – про волков.
Думает.
– А что значит учитель? Вместе выпивали?
– У меня, – говорю, – была с ним встреча.
– Брали интервью?
– Да нет, – говорю, – не совсем. Я на его слова…
– А десять баксов, – перебивает, – не поменяете?..
И, не дождавшись моего ответа, убежал.
Подарок
Сначала я даже растерялся:
– Вы, – улыбается, – знали Варлама Шаламова?!
– Был, – говорю, – у него дома.
Не может поверить.
Совсем пацан – и значит, еще не все потеряно.
– Пожалуйста, – говорит, – надпишите. – И называет имя своей мамы.
…И после слов «от автора» просит еще дописать «который видел Варлама Шаламова».
– Мама сама, – улыбаюсь, – прочтет. И будет и так ясно.
– А теперь, – говорит, – надпишите и мне.
Одна книжка – его. А другую он привезет маме.
В подарок.
Новое
Скользнул по альбому с рисунками Лермонтова и вдруг выдает:
– Да этот пидор вообще был трус.
Искал смерть, искал смерть. А на самом деле отлынивал от армии.
Ему пришлют из военкомата повестку, а он ее разорвет – и на Кавказ. Мильтоны его ищут, а его и след простыл.
Верить или не верить?
Такой же, как и я, оборванец. И на груди – точно такая же, как и у меня, картонка: СВОЮ КНИГУ ПРЕДЛАГАЕТ АВТОР.
Но только стоит возле часовни и держит в руке кружку: НА РЕМОНТ МОНАСТЫРЯ.
Дыхание народа
1
Подходит пьяный и вдруг сообщает:
– А этот пидармон… слыхал… князь…
Оказывается, про Ельцина. На прошлой неделе на службе в Исаакиевском соборе так постановил Собчак.
2
И снова пьяный. И на этот раз, похоже, надолго. Разглядывает мою фотографию.
Потом вдруг спрашивает:
– Зачем?
– Что, – говорю, – зачем?
А он и не знает, что. Зачем и все. Стоит и не отходит.
Как будто отошел. Но вот опять вернулся. И опять за свое.
– Ну, зачем?
Но я в этих делах тоже не лыком шит. Меня голыми руками не возьмешь. Стою и не уступаю врагу ни пяди.
– Ну, чего, – повторяю, – зачем?
Наконец, его все-таки сдвинуло дальше.
– Зачем, – говорит, – ты, русский человек, здесь стоишь?
А сам все смотрит на парапет, где расположились два лица «кавказской национальности». И чуть ли не скрипит на них зубами.
– У-у… ненавижу… Был бы, – говорит, – у меня пулемет…
Да, думаю, товарищ серьезный. И просто так не уйдет.
И вдруг так мечтательно склабится.
– Уже с ноября… не плотят… слышь… дай пятисотку… до завтра… бля буду… – отдам…
3
Ну, все: уже нагнулся за кошельком, и я приготовил фломастер. А он открывает баул и вытаскивает пустые бутылки.
– Вот, – предлагает, – возьмешь?
И тогда он за меня проголосует.
4
По-моему трезвый. И даже, похоже, читает.
«… целомудренно стыдясь распахнуться перед читателем всеми своими болями, автор только легким пунктиром обозначает линии нелегких судеб своих героев…»
Сейчас начнет хвалить.
И вдруг он мне говорит:
– Вот он про тебя написал, а ты, наверно, и сам не знаешь. Ну, вот, скажи мне, только честно, кто он, твой Искандер: еврей или черножопый?
5
А этому моя книга вообще не нужна. Он уже для себя все решил. По моей фотографии.
И сразу видно, что у человека горит душа.