У порога великой тайны
Шрифт:
Быть может, эвглену следует отнести не к растениям и не к животным, а к неведомому третьему царству живых организмов? Быть может, на заре жизни, сотни миллионов лет назад, господствовали именно такие «эвгленоподобные» организмы, способные вести то «животное», то «растительное» существование? Вопросы эти и ныне, во второй половине XX столетия стоят перед наукой. Ну, а в шестидесятые годы прошлого века магистр Фаминцын ставил перед собой более скромную задачу. Он хотел узнать, как ведет себя эвглена под прямыми лучами солнца и в тени, какая вода ей больше подходит — чистая речная или желтая, ржавая, которой заполнены
От хламидомонады он добивался ответа на те же вопросы. Эта одноклеточная водоросль, быстро размножаясь, зеленит лужи и пруды. Делящиеся клетки хламидомонады обволакиваются слизистой оболочкой — «хламидой» (в древней Греции хламидой называли одежду, схожую с плащом), служащей защитой молодым особям. Если условия благоприятны, то хламида с молодых клеток спадает, и приобретая жгутики, они расплываются.
Много дней просидел Фаминцын над своими чашечками, в которых плавали, устремляясь к свету, производя тысячи и тысячи себе подобных, зеленые тельца. И ученый пришел к выводам, неожиданным для тогдашней науки. Ботаники знали, что водоросли, как и другие растения, обладающие хлорофиллом, тянутся к свету; хламидомонада, скажем, помещенная в склянку с водой, скапливается возле той стенки сосуда, которая обращена к свету. И считали само собою разумеющимся, что чем ярче свет, тем лучше для водоросли, как и для всякого иного растения.
Фаминцын, передвигая свои чашечки с хламидомонадой и эвгленой то прямо на солнце, то в тень, дознался, что это не совсем так. И вообще само собой ничего не разъясняется. Наблюдая за водорослями, Фаминцын узнал, что они проявляют наибольшую жизнедеятельность при свете средней напряженности. На ярком солнечном свету и эвглена и хламидомонада неизменно скапливались у той стенки чашечки, которая умышленно была затенена ученым. Исследования последующих поколений ученых подтвердили: излишне яркий свет вреден для растений. Фаминцын выяснил также, что и эвглена и хламидомонада чувствуют себя лучше в воде, принесенной из луж, нежели в проточной воде.
Но этих наблюдений над двумя микроскопическими водорослями магистру показалось мало. Приехав как-то воскресным июньским утром в Петергоф, Андрей Сергеевич вместо того, чтобы влиться в нарядную толпу, гуляющую в парке возле всемирно известных фонтанов, отправился бродить по окрестностям. Он присматривался к ямам, рытвинам, лужам. Наконец нашел в неглубокой канаве то, что искал: зеленовато-бурые нити осциллятории.
Осциллятория принадлежит к сине-зеленым водорослям. Это самые простые из хлорофиллоносных растений.
Сто лет назад наука знала о сине-зеленых водорослях не все из того, что знаем теперь мы. Но Фаминцына интересовало только, как сине-зеленая водоросль осциллятория относится к свету, — так же, как эвглена и хламидомонада, или по-другому? И осциллятория своим поведением в чашечках на ярком свету и в тени показала: так же.
Фаминцын продолжал упорно накапливать факты, касающиеся отношения водорослей к свету. Но вот наступила осень.
Петербургская осень…
Октябрь. Косой, секущий дождь. Одинокая фигура в шинели с пелериной. Пролетка — верх поднят,
Это та самая водоросль, которая нередко облепляет старые колеса водяных мельниц, подводные камни, сваи, вбитые в дно реки. Она образует главную массу зеленой тины в пресных водах. Если рассматривать нить спирогиры в микроскоп, то видишь узорную ленту, как бы расшитую двойной изумрудно-зеленой спиралью. Спираль и есть хроматофор, выполняющий у водорослей ту же роль, что хлорофилловое зерно у высших растений. Нить спирогиры слагается из крупных прозрачных клеток.
Фаминцыну хочется продолжать исследование спирогиры. Ее клеточки очень удобны для наблюдения, — можно долго следить за их жизнедеятельностью, не прибегая к препарированию, не нарушая целостности живой ткани. А когда работаешь с высшим растением, то приходится делать тончайшие срезы, чтобы разглядеть отдельную клетку. Но спирогира вот-вот погибнет в его домашнем аквариуме: приближается декабрь, когда светлого времени в Петербурге — около четырех часов в сутки.
А что, если попробовать?..
— Пелагея, купите в скобяной лавке лист белой жести.
Исполнив поручение, Пелагея убеждается, что у ее барина хорошие мужицкие руки. Вишь, как он — и раскроил жесть, и выгнул, и невесть какой колпак выстукал деревянным молотком.
Колпак понадобился Андрею Сергеевичу для самодельного фонаря. С помощью двух больших керосиновых ламп, помещенных внутрь колпака, двух рефлекторов и линзы магистр устроил довольно яркий светильник.
Теперь можно приступить к делу — к выращиванию растений при искусственном освещении. Никто до него не пробовал этим заниматься… Что же, тем лучше!
Фаминцын затемнил одну из комнат в своей квартире и зажег лампы. Но первые опыты, вероятно, из предосторожности, чтобы не погубить водоросли, которыми он дорожил, Андрей Сергеевич проделал над крессом — многолетним травянистым растением из крестоцветных (ему родственен однолетний кресс-салат).
Он направил свет своего фонаря на проростки кресса. Через два часа молодые растеньица пожухли. Фаминцын измерил температуру в фокусе рефлектора. Плюс тридцать пять градусов! Кресс просто сгорел. Андрей Сергеевич вертит свой фонарь и так и этак. Если отдалить растение от рефлектора, то света будет мало. Приблизить — кресс сгорит опять. В конце концов придумал: на пути тепловых лучей, губящих растение, поставил стеклянную ванночку с водой. Теперь температура возле кресса только на один — два градуса выше комнатной, и растения нормально развиваются.
(В XX веке ленинградские ученые развернут опыты по выращиванию растений целиком — от семени до семени — при искусственном свете. И с первых же шагов натолкнутся на то же препятствие, на которое натолкнулся их предтеча петербуржец Фаминцын: громадные лампы, теперь уже не керосиновые, а электрические, будут сжигать нежные проростки. И так же, как Фаминцыну, ленинградцам придется поместить между лампами и растениями стеклянные ванны с водой).
Наблюдения над крессом Фаминцын вел не только при полном ламповом свете. Он проследил, как развивается растение в оранжевых и в синих лучах.