У последней черты

Мэрфи Уоррен

Раньше, когда ты слышал внутренний голос, это только тень Шивы завладевала твоим сознанием, предупреждая тебя, подготавливая и призывая беречь свое тело, ибо оно — оболочка для Дестроера. И еще: у Шивы множество воплощений. Временами он Шива Махедева — Шива Верховный Правитель. В другой раз — Шива Бхаирава — то есть Шива-Дестроер, Шива-Разрушитель. Когда ты слышал голос внутри себя, ты становился Шивой-Римо.

— Похоже на песенку пятидесятых годов. Шива-римо, хали-гали!

— Не паясничай. Это одна из священных тайн Синанджу. И потом, я всегда верил, что настанет день, и ты станешь Шивой-Римо навсегда и займешь мое место Мастера Синанджу. Но в тот

день, когда ты предстал передо мною с почерневшим горлом и перемазанным пеплом лицом — точь-в-точь как Шива, каким его изображают на старинных рисунках, ты поднял голос против меня, Римо. Ты не был Римо. И голос твой был чужим. Ты не был Шивой-Римо. Ты был Шивой Махедевой, и ты меня не узнал. И тебе было наплевать на меня, хотя я и спас тебе жизнь!

— Прости меня за те слова, папочка. Но я этого не помню.

— Я прощаю тебя, Римо, потому что это и в самом деле был не ты. Но я не на шутку встревожен. Когда Шива будет готов, он завладеет твоей телесной оболочкой. Но я не хочу, чтобы он завладел и твоим разумом!

— Если это предначертано судьбой, то что я могу сделать?

— Ты должен бороться, Римо! Ты должен отстаивать себя. Ты должен помнить о Синанджу и о своем долге. Главное — ты должен продолжать мое дело!

Римо встал и отвернулся к стене.

— Я не хочу терять тебя, папочка, — наконец сказал он дрогнувшим голосом.

— Стань следующим Мастером Синанджу, и я навсегда останусь с тобой, — печально произнес Чиун. — Это мой завет.

— Но я и себя не хочу потерять! Я не хочу становиться никем кроме Римо Уильямса. Того, кто я есть. Это я твердо знаю.

— На тебя пал выбор судьбы. Не в наших силах противиться воле космоса, но у тебя, Римо Уильямс, сын мой, есть выбор. И ты должен сделать его быстро! Ибо скоро я могу уйти. А грозный бог индуистов может явиться в любую минуту и затребовать тебя к себе. И тогда ты будешь потерян для нас навсегда!

Глава 9

По бившему в нос отвратительному запаху тухлой рыбы полковник Виктор Дитко догадался, что Синанджу совсем близко.

— Мы почти на месте! — прокричал он через плечо, поспешно закрывая окно своей «Чайки».

На полу перед задним сиденьем прятался под ковриком Сэмми Ки.

— Знаю! — отозвался он. — Я тоже чувствую запах.

— А что, здесь всегда так пахнет?

— Не совсем. Восточный ветер, как правило, несет больше вони.

Полковник Дитко кивнул. На протяжении последнего часа они ехали по самому перегруженному в промышленном отношении району, о чем свидетельствовал неприглядный индустриальный пейзаж. Серые заводские трубы изрыгали клубы ядовитого дыма. Повсюду, куда ни глянь, — одни фабрики и рыбзаводы. Один раз им пришлось проехать по грубому металлическому мосту, под которым он заметил медлительную реку. Отходами химического производства вода была окрашена в ярко-розовый цвет. Жилых массивов попадалось мало. Интересно, подумал Дитко, ведь на этих предприятиях рабочих — как пчел в улье, так где же они живут? Может, на территории завода? А скорее — спят прямо в цехах. Это было бы неудивительно, во всяком случае, для полковника Дитко, который был не слишком высокого мнения об азиатах в целом, а о северных корейцах — в особенности.

Дитко вел машину по покрытой гравием дороге, по местным масштабам, считавшейся магистралью. Потом она перешла в грязный проселок, по которому в некотором смысле ехать оказалось даже приятнее, поскольку здесь не было таких жутких рытвин.

Внезапно впереди открылась голая равнина. Промышленные предприятия куда-то

отступили, но, как ни странно, по-прежнему не было видно ни домов, ни хижин, ни каких-либо иных признаков жилья. Раньше по дороге то и дело попадались крестьяне на своих неизменных велосипедах. Теперь и они куда-то подевались. Было такое впечатление, будто земля в этом районе отравлена. От этой жуткой мысли Дитко поежился.

Когда кончилась и эта дорога, Дитко остановил машину рядом с грубо сработанным дорожным знаком: на фанере был нарисован какой-то иероглиф, напоминающий решетку.

— Похоже, заблудились, — сказал он с сомнением. — Здесь дорога кончается. Дальше ничего нет — одни скалы и какая-то заброшенная деревня.

Сэмми Ки вылез из укрытия и после долгого сидения в темноте часто заморгал, хотя свет был довольно тусклым.

— Это оно и есть.

— Что — оно?

— Синанджу.

Сэмми Ки настороженно осматривался по сторонам.

— Ты серьезно? Но ведь это запретная зона! Где же колючая проволока, охрана?

— Их здесь нет.

— Нет? А как же они охраняют свою деревню? И сокровища?

— Им хватает репутации. О Мастере Синанджу знают все. Никто не смеет и близко сюда подходить.

— Страх? Это и есть их ограда?

— Старик в селении мне все объяснил, — сказал Сэмми Ки. — Есть стены, через которые можно перелезть, сделать под них подкоп, обойти или даже взорвать. Но если стена существует у вас в сознании, она окажется неизмеримо надежнее любой самой высокой ограды.

Полковник Дитко кивнул.

— Я высажу тебя здесь.

— А вы не могли бы проводить меня до самого поселка? Вдруг меня схватят полицейские?

— Я дальше не поеду, но прослежу, как ты доберешься до деревни.

Сэмми Ки слез с заднего сиденья и медленно, перебегая от камня к камню, двинулся вперед, пока не вошел в селение и не пропал из виду. В грубой крестьянской одежде и с перекошенным от страха лицом он напоминал обычного деревенского парня. Дитко не сомневался, что арест Сэмми не грозит. Полицейские не осмелятся нарушить неписаный запрет и явиться сюда.

Полковник и сам уже чувствовал невидимую стену, как если бы она была воздвигнута из вполне осязаемого кирпича.

Первое, что надо было сделать Сэмми Ки, — это отыскать место, где он запрятал видеоаппаратуру. Так, хорошо: плоский камень, служивший ориентиром, на месте. Сэмми голыми, немеющими от холода руками стал раскидывать сырой песок, пока наконец не наткнулся на голубой виниловый пакет.

Теперь оставалось лишь вытащить его и развязать.

Видеоаппаратура — камера, магнитофон, блок питания и чистые кассеты была не тронута. Сэмми быстро прицепил блок питания на пояс. Его трясло, возможно, оттого, что было еще слишком рано. Ничего, вот солнце поднимется — тогда, может быть, удастся согреться.

Сэмми залез на верх скальной гряды, изрядно оцарапавшись и ободравшись о многочисленные шершавые наросты, похожие на глаза вездесущих ящериц.

Селение Синанджу было перед ним как на ладони. Он видел дома, в основном дощатые и на деревянных сваях, издали они были похожи на рассыпанные в беспорядке игральные кости. В центре находился грязный пустырь, называемый здесь парадным словом «площадь». На эту площадь выходила великолепная сокровищница Синанджу — единственный дом в деревне с окнами из настоящего стекла и на гранитном фундаменте. И неискушенному глазу было видно, что это старейшее в поселке строение, однако по украшенным лаковой росписью и резьбой стенам никак нельзя было догадаться о тайнах, которые за ними скрывались.