У роз нет запаха и вкуса

Болейн Лея

— Нет. Не надо!

Я выкрикнула, даже не успев обдумать его слова.

— Не надо, — повторила уже тише и спокойнее. — У меня всё в порядке. Забудьте.

— Это — в порядке?! — он вытянул руку и коснулся моей шеи. Очевидно, предательски сползший палантин обнажил один из несошедших следов рук или губ, или магии Мортона.

— Будет только хуже, Вильем. Если кто-то и приедет сюда… Кто? Следователь? Не смеши меня. Что этот кто-то увидит? Любящего заботливого мужа и вздорную жену, совершенно здоровую и благополучную.

Даже если вот это всё будет обнаружено, оно будет свидетельствовать лишь о неостывшей супружеской страсти. Меня не калечат, Вильем.

Мы помолчали, и в этом молчании было слишком много моей беспомощности и его молчаливого протеста.

— Уезжай с лёгким сердцем. Спасать меня тебе не нужно. Но ты подарил мне столько воспоминаний… Я буду вспоминать о том, как целовала тебя. Как ласкала, какой ты на ощупь, на запах и вкус. Изумительно вкусный, везде. Тут… в Койнохолле нет вкуса, Вильем. От этого не умирают, просто жить очень тошно.

Я откусила розовый лепесток и начала жевать — он и в самом деле был совершенно пресный.

— Что вы делаете?! — он вдруг выхватил ветку у меня из руки и швырнул в кусты. — Альяна, зачем…

— Тише! — я положила руку на его губы. — Тише! Не шуми…

Он замолчал, а я погладила его по щеке, чувствуя, как холодеют мои ладони.

— Уходи немедленно.

Вильем притянул меня к себе и стянул с шеи шаль. Прошёлся кончиками пальцев по коже, отыскал пуговицы на спине.

— Уходи! — всхлипнула я ему в губы, а затем коснулась губами его подбородка. Потянулась к нижней губе, провела языком, не целуя даже — пробуя, чтобы ощутить этот самый вкус. Вильем рванул лиф платья вниз так, что едва не порвал тонкую ткань, ладони заскользили по груди, пальцы жадно сжали мигом затвердевший сосок.

Мы оказались в беседке, почти упали на каменную скамейку. Я целовала его, прикусывая язык, губы, подаваясь навстречу всем телом, всею собой, словно тоже приняла какое-то возбуждающее зелье, хотя это было, безусловно, не так. Вильем расстегнул брюки, усадил меня на себя, я почувствовала прикосновение холодной металлической пряжки ремня к бедру. Потёрлась о его член, глядя в карие глаза, ставшие почти чёрными. Вильем сжал пальцы на моих бёдрах, требуя продолжения.

Он такой чувственный. Он не долго будет скучать обо мне.

— Соври, Вильем. Скажи, что влюбился в меня без памяти… Скажи, что хочешь меня.

— Я безумно хочу тебя.

— Спасибо, — шепнула я, опускаясь сверху, ощущая, как он упирается в меня изнутри, сжимаясь так, что он застонал. Член мягко скользил, раздвигая изнутри влажную нежную кожу. — Спасибо, спасибо, спасибо…

— Не надо. Я не…

Я чувствовала его везде. Внизу, между ног, губами и руками, и всё равно этого было недостаточно. Мне нужно было больше. Почувствовав пульсацию, предвещающую скорую разрядку, я не отстранилась, а сжала бёдра сильнее.

— Альяна…

—

Всё равно ничего не будет, я же говорила… Давай. Я хочу. Я прошу тебя.

Я видела звёзды в небе между узкими колоннами каменной садовой беседки. Следила за ними, пересчитывала, пытаясь оттянуть оргазм, чтобы не обгонять Вильема.

Насчитала не больше десятка, и меня накрыло, одновременно с маленьким тёплым толчком внутри.

Что же я делаю…

Ничего не будет с одного-то раза. Кроме того, я действительно верила, что не способна создавать. Только разрушать. Кто знает, не из-за меня ли сбежали мои настоящие родители. Не я ли добавила ранней седины Саманте.

Моя жизнь не имеет абсолютно никакого смысла. Но любовь, даже односторонняя, даже обреченная, придаёт смысл — пусть не жизни, но хотя бы одному её мгновению.

* * *

Мы разошлись не сразу. Долго сидели, обнявшись, чувствуя уютную тяжёлую расслабленность и единение, впрочем, за Вильема говорить не стоило. Однако он не спешил уйти, наоборот. Обнимал меня, уткнувшись носом в волосы, поглаживал по спине, по плечам. Когда я поднялась с его колен, провёл рукой по животу, коснулся подсохших следов своего семени на бедре.

— Не надо было…

— Не волнуйся, — сказала я ещё более хрипло. — Последствий не будет. Я шесть лет замужем.

Мортон не кончал внутрь, но об этом говорить я не стала. Вильем уткнулся лбом мне в живот.

— Прощай, мой милый мальчик.

— Не зови меня так! — он взглянул на меня снизу вверх, и желание вновь требовательно сжалось внизу живота, но я не дала ему воли, задавила в зародыше.

— Я соврала тебе.

— В чем?

— Мне не двадцать четыре. Двадцать пять. Так-то…

Вильем моргнул.

— И что? Глупая девчонка…

Не знаю как, но внезапно я снова оказалась в коконе его рук и губ, судорожно проводя рукой по его плечам, спине, опускаясь ниже, чувствуя его мгновенно откликающуюся на мои прикосновения неутомимую жаркую плоть.

— Я влюбился в тебя сразу же, как увидел. Без памяти. Я заберу тебя. Клянусь. Ты дождись меня, ладно? Не разрушай ничего, особенно себя. Альяна. Аля. Алечка…

Только бы не расхохотаться ему в лицо. Наивный ребёнок.

Все эти годы меня просто переполняло ощущение беспомощности. Оно было сильнее страха, сильнее ярости. Но обнимая светловолосого Вильена, полного отчаянной решимости сцепиться с самим Мортоном Койно, я вдруг почувствовала себя сильнее.

— Смотри, — шепнула я и положила ладонь на одну из каменных колонн, особо не прикладывая никаких усилий и ни на что эффектное и зрелищное не рассчитывая. — Смотри…

Словно повинуясь безмолвному приказу, по каменной поверхности моментально побежали трещины, будто колонну опутала прозрачная паутинка. На самом деле я вовсе не собиралась разрушать колонну или беседку, я…