У роз нет запаха и вкуса
Шрифт:
Мортон обхватил меня за плечи и потащил в дом.
— Я знал, что твой дар должен рано или поздно проявиться. Зачем, спрашиваешь ты? Потому что это твоя природа. Запертый, он бы очень быстро убил тебя. Мы с моим некогда близким другом, мужем твоей матери, я имею в виду твою настоящую мать, постарались его запечатать сразу после твоего рождения. Поэтому ему непременно нужно было помочь проявиться сейчас, чтобы он не свёл тебя с ума.
Я вскинула голову — мы уже стояли в просторном холле дома, вокруг была полная тишина, только мерно и оглушительно тикали напольные часы.
— Да, мы были добрыми друзьями. И я ведь говорил ему не жениться
— Какой злорадство. Что, путалась со всеми, кроме тебя? — сказала я, с удивлением ощущая, что мы разговариваем почти на равных. Понимая, как складываются воедино детали ранее разобщённой картины.
Судя по какому-то краткому всплеску в глазах мужа, я попала в цель. Но он тут же подавил эмоции, небрежно пожав плечами.
— По крайне мере, я уж точно не твой папаша, — Мортон хмыкнул, наблюдая за моей реакцией. — Ты не удивлена, дорогая? Похоже, нет. Что ж, это было неизбежно. Твоя настоящая мать умерла в родах, я думаю, не без твоего участия. Инфаркт, инсульт, обширное кровотечение… Всё-таки мало что может сравниться с силой переживаний явившегося в наш бренный мир существа. Отчасти поэтому я и решил, что у нас не будет детей. Ты была дорога моему старому сердцу, не хотел рисковать.
Он засмеялся, насмешливой интонацией противореча пафосу слов.
— Это я пристроил никому не нужного младенца в хорошую семью. Следил за тобой… осторожно, издалека. Даже в пансион один раз приезжал. Конечно, у меня было много женщин, но я всё же надеялся, что мой розовый цветочек взрастёт таким, каким я бы хотел её видеть… И мне повезло. Почти. Природу не переделаешь, увы, эксперимент с мальчишкой Вильемом это в полной мере доказал. Ну, что ты на меня так смотришь? Ты хотела его — я обеспечил этот маленький каприз. Но достаточно, погуляла — и будет. Я не готов бесконечно ремонтировать беседки и люстры. Вильем убирается к дьяволу, а ты идёшь к себе, в свою комнату. Сидишь в своей конуре, раздвигаешь ноги, когда я скажу, благодаришь меня и не вякаешь.
— Я разнесу этот дом, — сказала я, глядя в его глаза. Нет, угрожать Мортону не стоило. Угрозы его скорее возбуждали, нежели злили. Но я не угрожала, просто констатировала факт. — А тебя я убью.
— Нет, дорогая. Силёнок пока не хватит. А если убьёшь… что дальше? Об этом скоро станет известно. Тебя заберут в столицу, и ты позавидуешь себе же из прошлого, вот и всё. Тебя нужно просто немного успокоить, золотце моё.
Он извлёк из нагрудного кармана пузырёк, маленький, с мой мизинец. Ногтем правой руки подцепил пробку, резко обхватывая меня за шею левой рукой. Вдавил стеклянный краешек мне в губы. А я почти и не сопротивлялась.
Лето в разгаре.
Лето в разгаре, а может быть, уже подступает осень. Я знаю это, потому что потихоньку начали отцветать розы за окном. Иногда мне кажется, что прошло не два месяца и не три, а годы.
Зеркало, которое стояло в моей комнате, я разбила. Иногда провожу пальцами по щекам, чтобы убедиться, что они всё ещё гладкие, что я не превратилась в дряхлую морщинистую старуху, призрак Койнохолла.
Зелья Мортона, тошнотворные и мерзкие на вкус, превращали явь в сон, но даже в этой сонной одури я ещё помнила, кто я
Сегодня утро началось иначе, и перемена привычного распорядка неожиданно взбодрила меня, так что я заморгала, и пелена в глазах прояснилась. Я почувствовала боль в низу живота, куда более острую, чем бывало при женских днях.
…которых у меня вроде бы давно уже не было. Очень давно. Я села на кровати, инстинктивно обхватив живот руками, и бросила взгляд на дверь. Мортон стоял, прислонившись к косяку, смотрел на меня тяжёлым и в то же время очень холодным взглядом.
— Без этих жестов, пожалуйста, госпожа шлюха, — он уже давно так меня не называл. Что изменилось? — Вот ведь несдержанный малолетний придурок!
— Что происходит? — я ничего не поняла, но инстинктивно почувствовала опасность. Отвыкшая от мыслительного процесса голова недовольно заныла.
— Что происходит? — Мортон криво ухмыльнулся. — Собственно говоря, ничего особенного. Необходимо решить одну… небольшую проблему. Чем раньше, тем лучше, моя дорогая. Честно говоря, я понимаю убеждённых холостяков. Расслабься и не мешай мне. Это будет недолго. Но немного больно.
Я сжала зубы и следила за едва уловимыми движениями его пальцев, забившись в угол кровати, словно скотина, которую тянут на скотобойню.
Глава 17
— Нет! — сказала я, вроде бы обращаясь непосредственно к Мортону, но на самом деле у этого короткого слова было куда больше адресатов, чем можно было вообразить. Я говорила «нет!» всем тем людям, которые с самого рождения бесконечно решали за меня мою судьбу или беззастенчиво на неё влияли. Людям, которые судили обладателей моего проклятого дара, словно имели на это право, отцу, который решил, что может вышвырнуть меня из своей жизни и только лишь из-за не проявившейся толком магии новорожденной дочери заклеймить жену изменщицей. Своей второй семье, ничего не рассказавшей мне обо мне и собиравшейся меня запереть в монастыре. Сестре, продавшей меня Мортану. Себе, вечно боящейся всего и всех, ничего не умеющей, не рискующей делать шаг в сторону — если не считать Вильема. Вильему, который бросил меня, зная, как же мне здесь плохо! Конечно, я сама просила его об этом, даже требовала, но всё же…
— Нет, — повторила я очередной своей слабости и надежде на кого бы то ни было.
Деревянный каркас двери раскрошился и с треском упал Мортону на голову. Он глухо засмеялся и стряхнул с головы стружку.
— Это даже забавно, дорогая. Ну, не упрямься. Мне не нужно твоё отродье от этого мальчишки, и тебе оно тоже не нужно, просто ты это ещё не осознала. Пятьдесят на пятьдесят, что ты не переживёшь ни роды, ни беременность, пятьдесят на пятьдесят, что ты передашь своему ублюдку свою же способность. Тебе не жаль его, милая?