У рыбацкого костра
Шрифт:
…Я вынул из вещмешка большой складной нож, две спичечных коробки - одну с икрой, а другую с запасными крючками - и задвинул его к стене.
Коробку с икрой мне дал один человек, который приходил к нашему костру, когда мы стояли лагерем у подножия Маруха.
Он прилетел на вертолете геологов, которые еще до нас расположились и работали в этих местах. Это был полнеющий блондин лет тридцати с небольшим, в новеньких шортах, в тяжелых, тоже новеньких, ботинках скалолаза и с альпенштоком в руке. Часа два он просидел с нами у костра, неназойливо интересуясь нами и нашим походом. Он назвал себя, но я тут же забыл его имя. Кто-то
– В одном высоком учреждении, - сказал он, добродушно улыбнувшись, как бы намекая на относительность служебных высот по сравнению с той высотой, на которой все мы теперь находимся. Каламбур так и остался непроясненным, да нам и не очень было интересно узнавать, где он там работает.
На следующее утро, когда мы уходили, он принес этот спичечный коробок с икрой. Вечером он слышал, как я жаловался на то, что местная форель не берет на кузнечиков, а черви здесь почему- то не попадаются.
– По-видимому, земля, как и всякий продукт, червивеет в теплых местах, - сказал я неожиданно для себя.
Он понимающе кивнул головой, хотя я и сам не слишком понимал смысл этого шизофренического образа. И вот на следующее утро он приносит икру.
Такая внимательность тронула меня, и я пожалел, что забыл его имя, но теперь переспрашивать было неудобно. По крайней мере, я старался сделать вид, что поверил в его работу в одном высоком учреждении, хотя, возможно, он этого и не заметил. То есть не заметил моего старания.
Когда мы уходили гуськом со своими вещмешками, он стоял поблизости от вертолета в своих новеньких шортах,с альпенштоком в одной руке и сванской, тоже новенькой, шапочкой в другой, помахивая нам этой шапочкой, и я окончательно простил ему невинный альпийский маскарад. Тем более что все это вместе, он и вертолет на зеленой лужайке в окружении суровых гор, выглядело чрезвычайно красиво и могло быть использовано в качестве рекламы авиагуризма.
…Я застегнул карманы вещмешка, ощупал себя, стараясь вспомнить, не забыл ли чего, и встал. Люсика решил не будить. «Проснется - сам придет», - подумал я. Может, человек передумал, и вообще рыбачить лучше одному.
Я вышел на веранду. Тут только я заметил, что внизу у крыльца возле удочек, прислоненных к стене, стоял Люсик.
– Давно встал?
– спросил я.
– Нет, - поспешно ответил он, вскинув на меня большие ясные глаза птицы феникс. Видно было, что он боится, как бы я не почувствовал неловкости за то, что он ждал меня.
– Тогда пошли копать червей, - сказал я и спустился с крыльца. Люсик взял обе удочки и пошел за мной.
Мы шли по деревенской улице. Налево от нас высились общественные здания: правление колхоза, столовая, золотящийся стругаными бревнами амбар. Строения эти стояли у самого обрыва. Внизу, под обрывом, шумела невидимая отсюда река. Справа шло кукурузное поле. Кукуруза уже дозревала, на крепких плодах усохшие косички стояли торчком. Улица была пустой. Три свиньи местной породы, черные и длинные, как снаряды, медленно перешли улицу.
Небо было бледно-зеленое, нежное. Впереди, на южной стороне небосвода, сияла огромная мохнатая звезда. Больше на небе не было ни одной звезды, и эта единственная, казалось, просто зазевалась. И пока мы шли по дороге, я все любовался этой мокрой, как бы стыдящейся своей огромности звездой.
Горы, еще не озаренные солнцем, были темно-синими
Справа за кукурузником открылся школьный дворик с маленькой, очень домашней школкой. Двери одного из классов были открыты. Все классы выходили на длинную веранду с крылечком. В конце веранды стояли парты, нагроможденные друг на друга.
Мимо школьного дворика на улицу выходила дорога, занесенная галькой и крупными камнями - следами ливневых потоков.
Здесь мы решили попробовать. Люсик, прислонив к забору удочки, начал выворачивать камни.
– Есть?
– спросил я, когда он, приподняв первый камень и все еще держа его на весу, заглядывал гтод него. Словно, не окажись под камнем червей, он хотел поставить его на то же место.
– Есть, - сказал Люсик и отбросил камень.
Я вытащил спичечный коробок, высыпал из него спички и приготовил пустой коробок для червей. Люсик уже собирал их в железную коробку.
Выворачивая камни, мы потихоньку подымались вверх. Червей все-таки попадалось мало. Под некоторыми камнями совсем ничего не было. Маленький Люсик порой выворачивал огромные камни. Чувствовалось, что руки его привыкли к работе, что вся его упорная фигурка привыкла одолевать сопротивление тяжести.
Потихоньку подымаясь, мы поравнялись с помещением школы, взяли свои удочки и пошли.
Мы свернули с дороги и стали спускаться по очень крутой тропинке. Мелкие камушки скатывались из-под ног. Иногда, чтобы притормаживать, я опирался на удочку. С обеих сторон нависали кусты дикого ореха, бузины, ежевики. Одна ежевичная ветка была так густо облеплена черными пыльными ягодами, что я не удержался.
Я поставил удочку и, придерживая ее подбородком, чтобы не скатилась с плеча, осторожно притянул ветку и другой рукой набрал полную горсть ягод. Сдунув пушинки, я высыпал в рот холодные сладкие ягоды. На ветке было еще много ягод, но я решил больше не отвлекаться и пошел дальше. Шум реки становился все слышней, хотелось поскорее выйти к берегу.
Люсик ждал меня внизу. Как только я вышел на берег, лицо обдало прохладой. Река гнала над собой поток холодного воздуха.
Близость воды еще сильней возбудила нас, и мы, хрустя галькой пересохших рукавов, двинулись к ней. Метров за десять до воды я сделал Люсику знак, чтобы он не разговаривал, и, уже стараясь не хрустеть галькой, мы подкрались к самой воде. Так учил меня один хороший рыболов. Мне было смешно смотреть, как он почти ползком подходит к воде, словно подкрадывается к дичи, но когда он наловил два десятка форелей, а я взял за целый день всего две невзрачные форелинки, пришлось поверить в преимущество опыта.
Люсик знаками показал мне на что-то. Я посмотрел вниз по течению и увидел метрах в пятидесяти от нас парня с удочкой. Я его сразу узнал: это был студент из нашей группы.
Было неприятно, что он опередил нас. Мы даже не знали, что он собирается рыбачить. Словно почувствовав, что мы смотрим на него, он оглянулся. Я знаком спросил у него: мол, как? Он.вяло отмахнулся: мол, ничего. На лице его угадывалась гримаса разочарования. Он отвернулся к удочке и застыл.
«Раз так, - подумал я, - можно считать, что он пришел с нами и мы одновременно начали рыбачить. Ведь рыба не знает, что он раньше пришел…» Я знаками показал Люсику отойти пониже. Он отошел.