У Шивы длинные руки

Цуркан Валерий

Открытие выставки завершилось беседой с несколькими журналистами из крупных телеканалов. Айвен устал, но все же не отказался от встречи с новым знакомым. Стало интересно поговорить с человеком, который ценит его ранние работы.

У выхода ждал электрокоптер Тхакура. С виду обычный, но внутри все отделано дорогой кожей.

Ранджит Тхакур жил в отдельном доме – настоящий дворец, не меньше десяти комнат. Едва коптер опустился во дворе, двери дома распахнулись, и гостеприимный хозяин вышел встречать гостя. Одет он был по-домашнему –

в широких брюках-дхоти и в длинной просторной рубахе. Айвен отметил, что в такой одежде, наверное, намного удобнее, чем в строгом костюме, из которого он сам почти никогда не вылезал.

– Надеюсь, вам у меня понравится, – сказал хозяин. – Сам я бываю здесь нечасто, мне приходится много ездить по делам. Я здесь отдыхаю душой и телом.

Вошли внутрь, и Ранджит провел Айвена в большой зал. Пока гость осматривал комнату, мальчишка лет двенадцати проворно накрыл стол – запеченные цыплята тандури, дхокла, бирияни, несколько разнообразных салатов. Айвен часто бывал в Индии и хорошо разбирался в местной кухне. Цыплята тандури были правильного красного цвета – их маринуют особым способом и готовят в печи на большом огне.

На стенах висели картины, среди которых художник узнал несколько полотен известных мастеров прошлого, написанных обычными красками – наверное, купленных на аукционах. Обратил внимание на застекленный стеллаж с подсветкой. На полках стояли предметы старины – ацтекские маски, древнеегипетские золотые украшения, греческие амфоры. Все это стоило так дорого, что не имело цены.

– Это очень впечатляет, – заметил ошеломленный роскошью Айвен.

– Я живу сейчас один, семья моя уехала в Дели. Все эти вещи, – хозяин обвел рукой комнату, – я собирал в поездках по миру. Пусть вас это не смущает. Я люблю предметы искусства, а мое положение и моя работа позволили собрать эту коллекцию.

Сели за стол. Мальчик принес вина и скрылся за дверью. Ранджит разлил по бокалам янтарный напиток.

– Сначала выпьем и поедим.

Они выпили по глотку вина. Нежное мясо цыплят таяло во рту.

– Очень вкусно.

– Амрит – лучший повар в Калькутте. Не смотрите, что он еще мал, он готовит, как бог.

Съели по паре куриных ножек, принялись за рисовый бирьяни с рыбой. После второго бокала вина Ранджит начал разговор.

– Нам нужно поговорить об искусстве и не только. Скажите, вы видите сны?

– Сны? – удивился Айвен. – Как и все нормальные люди. Полагаю, что все видят сны.

– Сны, которые помогают вам создавать картины. Уверен, что первые полотна вы писали по своим снам.

Айвен отпил глоток из бокала на высокой ножке.

– Да, – ответил он. – «Тримурти» написана именно так.

Ранджит прихватил тремя пальцами мелко нарезанные томаты с кинзой и отправил в рот.

– Я чувствовал это. Не удивляйтесь, но я тоже видел эти сны. Когда я впервые увидел копию первого полотна трилогии – «Брахма, создающий мир», то меня будто током пронзило. Я сказал себе – это же мой

сон! И принялся просматривать остальные ваши картины.

– Это очень странно, – Айвен поставил на стол бокал и потянулся к пачке сигарет.

– Курите, – Ранджит кивнул. – Сам я не курю, но мне это не помешает.

Айвен закурил.

– Это правда? О том, что вы видели эти же сны?

Ранджит не спеша пригубил вино.

– Чистая правда. Я просмотрел три ваши первые картины. Сюжеты всех трех я видел во снах. Понимаю, что в это трудно поверить. Но позвал я вас не из-за этого. Есть более серьезные вещи, о которых нам надо поговорить.

– Например? – Айвен выпустил два колечка дыма.

Индус посмотрел ему в глаза.

– Вы не замечали, что эти сны… будто отголосок прошлого? Вам не казалось, что вы видели в них себя самого… из другого времени?

Айвен, не выдержав долгого взгляда, отвернулся.

– Возможно… Но я не понимаю, что вы хотите сказать.

– Это не простые сны, – продолжил собеседник. – Их видели не одни мы с вами. Есть и другие люди. Не все знают истинное происхождение этих снов.

– И каково же оно?

Айвену разговор уже не очень нравился. Рассчитывал поговорить о своем творчестве, мечтал, что, это даст возможность вернуть утерянный талант. Поэтому и согласился встретиться с этим странным индусом.

Ранджит поднялся и прошелся вдоль стены, поправил одну из картин.

– Это сложно понять. Что вы знаете об истории Эры Благоденствия?

– Это имеет отношение к теме разговора? – Айвена удивил этот поворот.

– Прямое.

Художник докурил сигарету и тщательно затушил ее в пепельнице.

– Я никогда особо не увлекался историей. Земная цивилизация погибла, люди возродили ее, и наступила Эра Благоденствия. Вот и все, что я знаю.

Индус снова сел за стол и стал поигрывать полупустым бокалом.

– Судя по имеющимся у нас данным, – сказал он, – в последней войне умерло почти все население планеты, разрушены все города. В живых осталось не более трех процентов.

– Это страшно. Но причем тут мои картины?

Ранджит оставил бокал в покое.

– Вас некогда не интересовало, каким образом разрозненная горстка людей смогла не просто выжить, а за короткий срок создать новый мир? Все эти города, в которых мы живем – это точная копия уничтоженных во время войны.

Айвен не мог уследить за ходом его мысли.

– Оставались какие-то изображения городов, схемы, – предположил он. – Да и к тому же – откуда вы знаете, что нынешняя Калькутта или Москва – это точная копия старых городов? Никто не видел, как они выглядели раньше.

– Из снов. Я видел эти сны. И вы видели. Выпьете еще? – Ранджит разлил вина. – Ешьте, дхокла вышла изумительная. Амрит приготовил для нее чудесный соус.

Айвен обмакнул кусочек нутовой дхоклы в соус чатни.

– И что же все это означает? К чему эти разговоры о моих снах?