У Шивы длинные руки
Шрифт:
Целый день Айвен провалялся на диване перед включенным экраном – смотрел дурацкое шоу. А в голове все кружились слова индуса, записка и новости, увиденные в Калькутте. А что если это не сумасшествие, и вся цепочка событий имеет связь? Нет, конечно, все это чистая случайность, а Ранджит сумасшедший. Жаль, что он погиб, но все эти слова – выдумка.
Айвен забросил вещи в стирку, вспомнил о записке и достал из кармана рубашки. Пытался найти здоровую логику в словах Ранджита, но не нашел. Явное умопомешательство.
Но записку не выбросил, а положил
Близких друзей у Айвена не было, лишь знакомые из круга художников. Раздумывал, с кем бы поделиться этим случаем, но вспомнил слова индуса – «ни в коем случае не рассказывайте никому о нашем разговоре» – и решил эту тему ни с кем не обсуждать. Отчасти потому что самого могли бы принять за чокнутого.
Вечером посетил клуб, где собирались художники, писатели и поэты. Многие, как и он, давно лишены дара, но мнили себя великими мастерами. Они сидели за столиками, попивали вино, курили кальян и пытались произвести друг на друга впечатление.
– Привет, Айвен! Как прошла твоя выставка в Калькутте? Видел сегодня в новостях твое интервью.
– Все хорошо. Публика там восприимчивая, советую и тебе провести там выставку.
– А что скажешь насчет Парижа?
– Скажу, что там уже пресытились нашим творчеством, таких ничем не удивишь.
Надолго в клубе не задержался и сбежал после второго бокала вина.
На следующее утро просмотрел интервью с калькуттской выставки и отметил, что во время обзора на стенах музея не оказалось лучших картин – цикла «Тримурти». Прокрутил запись три раза и убедился в этом – на том месте, где они были установлены – висели другие полотна.
Айвен стал искать информацию о своей выставке, но нигде не нашел упоминания об этих картинах.
В голове скользнула мысль – это первая странность, предсказанная Ранджитом Тхакуром? Кто-то вырезал информацию о «Тримурти»? Но зачем? И есть ли в этом связь с самим Ранджитом? Нет, это бред!
К вечеру трилогия исчезла из всех каталогов мира, а творческая биография Айвена Итана теперь начиналась не с «Тримурти», а с более поздних картин. А это уже было не странно, а страшно. Созвонился с музеем, где хранилась коллекция, но выяснилось, что там ничего не знают о «Тримурти».
Через день с ним связался заказчик, который всегда покупал пейзажи, и заказал портрет. Портретов Айвен никогда не писал. Он был пейзажистом. Если не считать первой трилогии, созданной в жанре сюрреализма, – то все его картины – пейзажи. И заказчик должен это знать. Айвен отказался, сославшись на занятость.
Он ничего не понимал. Что случилось с этим миром? Что сдвинулось в нем? Куда делись его картины? Зачем пейзажисту рисовать портреты?
Странные вещи продолжали происходить на протяжении недели. Жизнь Айвена начала меняться. Казалось, что даже память заново форматируется, становится иной. Уже и не вспоминал о своих первых картинах. И уже почти был готов взяться за портрет, хотя никогда раньше их не писал. Его приглашали на ток-шоу «Готовим вместе», на выставки домашних животных. Он
Кто-то сознательно ломал уклад его жизни, форматировал новые предпочтения. По ночам стали сниться сны о вкусной и полезной пище, о радости общения с животными. Если так пойдет дальше, то уже через месяц Айвен заведет себе черепаху и приготовит из нее вкусный суп.
Вспомнил, что однажды уже было такое – когда показал миру свои первые картины. Тогда тоже стали сниться обыденные сны, и больше он никогда не написал ни одной картины, которая по силе хотя бы отдаленно была равной «Тримурти».
Неужели Ранджит говорил правду о том, что кто-то управляет людьми при помощи снов? «Шива», так он назвал его. У «Шивы» длинные руки, сказал Ранджит.
Айвен решился позвонить по номеру, оставленному Ранджитом. Нужно лишь назвать свое имя.
– Слушаю.
– Добрый день. Я Айвен Итан.
Рон и Хлоя
Этот вечер решал —
не в любовники выйти ль нам? —
темно,
никто не увидит нас.
В. Маяковский
***
…Рон находился в пространстве, придуманном для встреч с Хлоей. Это место могло изменяться по его желанию, и если случалось отличное настроение, то выходило очень даже недурно.
На этот раз это довольно уютная гостиная, обставленная в современном стиле. Со стен свисали гроздья светильников, излучающих слабый, нераздражающий свет, а потолок затянут голубоватой плёнкой, символизирующей небесную чистоту. По углам комнаты стояли массивные кресла, на одной стене висело большое зеркало, к другой придвинута огромная кровать – единственная деталь, намекающая на то, для чего предназначено помещение.
В новом теле, над которым он работал последнее время, Рон чувствовал себя немного неуютно. Работа понравилась, у него давно не выходило таких красивых мужских тел. Но как-то непривычно.
Стоял перед зеркалом и, как Нарцисс, любовался своим мощным торсом. Насмотревшись на себя, решил, что на это должна посмотреть Хлоя. Усилием мысли вызвал её и она, откликнувшись на зов, материализовалась в углу комнаты в просторном плаще, скрывающем фигуру. Длинные чёрные волосы разметались по плечам.
– Ого! – сказала, оценив бугристые мускулы. – У тебя обновка? Ты такой красавец, прямо как Аполлон, скрещенный с Геркулесом!
– На себя взгляни! – ответил Рон.
Хлоя подошла к зеркалу, распахнула плащ, накинутый на обнаженное тело, осмотрела себя.
– Ничего себе! – Она дотронулась до своих грудей. – Насколько помню, у меня были яблочки, а тут огромные воздушные шары! Понятно, о чём мечтает создатель! Тебе именно этого не хватало, верно?
– А тебе этого? – спросил Рон и снял штаны.