У смерти два лица
Шрифт:
— Помню воду. Серую и тусклую. Как будто на старой машине стерлась вся краска. Помню, как стояла на коленях на берегу и смотрела на воду, когда она уже погрузилась. Помню, как холодно было той ночью, как резкий и сырой ветер хлестал по щекам. Но лучше всего я помню чувство вины, сдавившее так сильно, что было тяжело дышать.
Детектив молчит немного, осмысливая слова Анны.
— Вернемся немного назад, — наконец говорит она. — Как ты утопила ее тело вместе с лодкой?
Анна прикусила нижнюю губу:
— Вот этого я не помню.
— Постарайся вспомнить, — резким голосом сказала детектив
— Натаскала воды ведрами?
— А еще?
Девушка задумалась:
— Навалила камней?
Детективы переглянулись.
— Хорошо. Каких камней?
Анна молчит, стиснув зубами кусочек кожи, отставший от пересохших губ.
— Из Уиндермера, думаю. Наверное, нашла на земле какие-нибудь булыжники и сложила в багажник.
Она задумчиво теребит между пальцами еще одну нитку от шорт, пока помощник детектива Мейси что-то записывает в лежащий перед ним блокнот.
Детектив Холлоуэй откашливается и встает. Атмосфера в помещении сразу меняется.
— Расскажи подробнее о своих отношениях с Зоуи, — теперь ее голос звучит мягче, обходительнее. — Как вы познакомились?
— Мы дружили, — беспомощно отвечает Анна.
Она снова бормочет, пытаясь что-то скрыть.
Детектив Холлоуэй сцепляет ладони за спиной, демонстрируя терпеливость.
— Вы давно были знакомы?
Простой вопрос. Но Анна не хочет отвечать или не знает, что ответить.
— Спрошу иначе. Как вы познакомились с Зоуи?
— Думаю… — голос Анны затихает. — Будет проще, если я покажу. У меня в телефоне.
Это что-то новое. У детектива Холлоуэй загораются глаза. Она кивает напарнику, и тот достает телефон Анны из небольшой пластиковой корзинки на единственном в этом помещении столе.
— Где искать? — спрашивает он.
— В мессенджере. Это внизу первого экрана. Похож на маленькую молнию.
Помощник детектива Мейси хмыкает, потом открывает приложение. Он приседает рядом с Анной, держа телефон между ними.
— Нужно промотать вниз, — говорит Анна. — Вот. Наверное, будет проще, если я… — она смотрит на детектива Холлоуэй, прося разрешения.
Анна осторожно берет телефон из рук младшего детектива, потом начинает проматывать месяцы бесед.
— Вот, — она тычет пальцем в декабрьскую беседу — два сообщения от Зоуи Спанос от 10 и 28 декабря.
На время в помещении воцаряется полная тишина, пока детективы изучают сообщения погибшей девушки. Анна сидит, затаив дыхание.
Когда телефон убран, сообщения тщательно разобраны по косточкам и занесены в дело, помощник детектива Мейси вернулся на свой стул, а детектив Холлоуэй присела рядом с Анной, лишь тогда девушка решается вдохнуть полной грудью.
— Ты больше ничего не хочешь нам рассказать? — спрашивает детектив.
Чуть помолчав, Анна поворачивает голову и смотрит старшей женщине в глаза.
— Нам обеим нравилось одно стихотворение Теннисона. Вы его знаете? «Волшебница Шалот».
У самого края кадра видно, как медленно встает помощник детектива Мейси. Его старший партнер смотрит на него: не спеши!
— Расскажи мне о стихотворении, Анна, — говорит она.
— Она живет в своем замке на острове недалеко от Камелота. И она обречена сидеть у ткацкого станка и ткать лишь
— Все хорошо, — успокаивает ее детектив Холлоуэй. — Продолжай.
— Э… Вот леди видит в зеркале пару новобрачных и хочет того же, что есть и у них. Они настоящие, а у нее есть только тень реальной жизни.
А потом она видит сэра Ланселота, оборачивается, выглядывает в окно, и от этого срабатывает проклятие. Она обречена, но все же выходит из замка, находит лодку и отправляется в Камелот, хотя и понимает, что умрет до того, как доберется туда. Лодка становится ее могилой.
Долго — так долго, что кажется, будто произошел какой-то сбой, на записи не слышно ни единого звука, кроме шуршания форменных брюк помощника детектива Мейси, неловко ерзающего на стуле.
— И ты нашла для Зоуи лодку? — спрашивает детектив Холлоуэй певучим голосом, в котором не осталось и следа прежней резкости.
— Наверное, я подумала, что она сама бы так хотела. Наверное, я пыталась все исправить.
— Исправить? — повторяет детектив вслед за Анной.
— В каком-то смысле. После того, что я натворила. Это вышло нечаянно, но… я убила Зоуи Спанос.
2. ТОГДА. Июнь
Двумя месяцами ранее…
Станция Бриджхемптон, железная дорога Лонг-Айленда Лонг-Айленд, Нью-Йорк
Не знаю, почему мне кажется, что станция должна быть прямо на берегу океана. Двери вагона раздвигаются под тонкие крики чаек. Соленый туман. Кожу щиплют песчинки, взметаемые морским бризом. Добро пожаловать!
Вовсе нет. Когда я выхожу на платформу в Бриджхемптоне, двери закрываются, и под моими шлепанцами оказывается грязная полоска бетона. Передо мной — станция размером со спичечный коробок. Через окно видно пару скамеек и автомат для продажи билетов. По всей длине платформы в обе стороны на многие метры тянутся окрашенные зеленым поручни, за которыми открывается вид не на океан, а на парковку.
Я поправляю солнечные очки на переносице и жмурюсь, глядя на висящее над горизонтом солнце. Вокруг пассажиры потоком стекают по пандусу на парковку и садятся в поджидающие их машины, такси и автобусы. Понедельник. Даже представить себе не могу, каково здесь по пятницам, когда станцию наводняют туристы и прочий люд, желающий провести выходные в этой части Лонг-Айленда.
Но я сюда приехала не отдыхать. Я приехала ради работы. Я видела Эмилию и Пейсли Беллами лишь раз и теперь вдруг испугалась, что не узнаю их. Здесь вокруг полно стильных мамаш с такими же стильными детьми вперемешку с парочками, людьми в деловых костюмах, стайками подружек. Я пытаюсь высмотреть в толпе светлые волосики Пейсли, изящные линии ее носа и подбородка. Или коротко стриженные каштановые волосы ее матери, походящей сложением на теннисистку. Первый день на работе, а я уже путаюсь. Я ощущаю знакомый страх, будто пришла в класс вовремя, но совершенно неготовой к урокам, и этот страх тяжелым камнем сидит где-то в животе.