У стен Ленинграда
Шрифт:
Наши винтовочные залпы слились в сплошной протяжный гул. Немцы, потеряв добрую половину своих солдат, бросились бежать по дну оврага и скрылись в лесу.
Склоны оврага были усеяны трупами. Я стрелял в фашистского офицера, который шел позади своих солдат. На груди его мы потом увидели кровавые пятна от пяти пуль. Значит стрелял не я один.
Не теряя времени, мы направились к южному склону высоты.
По пути мы встретили разведчика Румянцева. Он гнал впереди себя пленного немца с рацией.
—
Пленные, взятые при таких обстоятельствах, обычно направлялись в штаб батальона без допроса. Но этого немца Круглов почему-то не отправил. Обратившись к Васильеву, он спросил:
— Вам не кажется, что этот молодчик мог действовать в паре с ульяновским? Возможно, что он потерял с ним связь и хотел проверить, в чем дело. Нужно уточнить.
Старший лейтенант приказал своему связному Викторову и мне сопровождать пленного к месту, где лежал убитый.
Пленный мельком взглянул на лицо радиста и, обратившись к Викторову, спросил:
— Как он сюда попал? Это же радист нашего полка…
— Не могу знать… Вот если бы вы спросили, при каких обстоятельствах он убит — дело другое. Вы что, вместе с ним служили? Он тоже коммунист?
— Нет, но он был хороший малый.
— У вас нет никаких документов? Докажите, что вы коммунист. Нет даже солдатской книжки?
— Книжка у командира роты. У меня не было времени взять ее, я очень спешил.
— Чтобы установить причину, почему замолчала рация вашего направления?
— Да, но это было лишь предлогом, иначе как бы я перешел на вашу сторону?
— И рацию захватили тоже для предлога?
Слушали немца и не знали: верить ему или нет. Возможно, он назвался коммунистом, чтобы спасти свою шкуру.
Позже я узнал, что в штабе дивизии его разоблачили как опасного вражеского лазутчика.
…Из разведки возвратился командир отделения Акимов. Он подбежал к командиру роты и доложил:
— Восточнее нас двигаются немцы. Сколько их, установить не удалось. Идут растянутой цепочкой.
— Ведите наблюдение, — приказал старший лейтенант, — а мы решим, что делать.
Акимов скрылся в лесу.
— Обстоятельства осложнились, — сказал Круглов, обращаясь к политруку. — Убьешь одних, другие скроются в лесу. Бой затянется на неопределенное время, а это нам крайне невыгодно.
Командир роты заметно нервничал.
— Противник изменил свою тактику, придется и нам менять свою. Пропустим немцев к подножию возвышенности — там пореже лес — и атакуем с тыла, сказал Круглов командирам взводов. — Отрежем им путь к отступлению и уничтожим прежде, чем подойдут более крупные
Наши стрелки были разделены на две группы и укрылись в кустарниках.
Фашисты шли с большой осторожностью, все время останавливались, прислушивались к лесному шуму. И вот опять те же бледные лица, те же блуждающие глаза. Ноги у солдат, словно палки, торчат в широких голенищах коротких сапог.
Когда мимо нас прошел последний вражеский солдат, замыкавший цепочку, мы по команде старшего лейтенанта открыли огонь. Укрываясь за деревьями; немцы оказали яростное сопротивление, но, зажатые нами с двух сторон, были уничтожены. На этот раз без жертв с нашей стороны не обошлось.
Как только было покончено со второй группой противника, Круглов быстро повел роту к грунтовой дороге, где мы должны были встретиться с остальными ротами нашего батальона. Но не успели мы отойти от места стычки с немцами, как с высоты застрочили станковые пулеметы. Огонь велся не в нашу сторону, но куда — мы не могли установить.
Круглов приказал командиру взвода Викторову:
— Немедленно пошлите людей узнать, кто на возвышенности! Если противник опередил нас, в бой не вступать и возвратиться обратно.
Командир опустился на колено, достал карту и еще раз уточнил местность вокруг лесных холмов. Красноармейцы сидели и лежали на траве, вполголоса переговаривались, курили.
Пулеметы на высоте вели огонь с прежней яростью. Неужели немцы завязали бой с ротами нашего батальона? А где же разведчики Петрова? Почему нет связного от него?
Эта неясность тревожила не только командира, но и каждого бойца. Мы знали, что в лесу одна минута может решить успех дела или же обречь его на полный провал.
Вскоре Викторов сообщил, что наш батальон принял бой с немцами на склоне высоты. Взвод Петрова ведет наблюдение за грунтовой дорогой.
Старший лейтенант Круглов как будто только и ждал этого сообщения. Быстро сунув карту в планшет, сказал:
— Идем к грунтовой дороге.
Прибежал связной от командира взвода Петрова.
— Разведка противника продвигается по опушке леса в сторону грунтовой дороги, — сообщил он. — Что прикажете, обстрелять или пропустить?
— Пропустить разведку, ждать подхода более крупных сил. Вы, политрук Васильев, пройдите во взвод Владимирова, вас будут сопровождать Сидоров и Пилюшин. Если что случится, ищите меня во взводе Викторова. А с разведкой расправимся позже.
Взвод Владимирова располагался у большой лесной поляны, которую грунтовая дорога разрезала на две равные половины. Командир взвода находился в центре расположения стрелков, в нескольких метрах от дороги. Васильев лег рядом, возле молодого, но смелого и опытного снайпера Борисова. Здесь же, в пяти метрах от нас, лежал его напарник Синицын.