У стен Малапаги

Рохлин Борис

Кричали женщины, тяжело и надтреснуто дышали мужчины. Счастливый Филаретов сидел на земле и смотрел в небо, где не было звёзд, но уже появилась первая светлая полоска наступающего дня.

Система

Бэн — это экземпляр. Порода. Незаурядность и необременённость. Ничем. Я Бэну всегда говорил. Ты, Бэн, не человек. Ты — система. А ты, — говорил он, — кто ты такой? Ты — подонок. Я — человек. Да всё, что ты можешь… Что ты можешь? Ничего. Я всё могу. Подонок.

Подонок и всё. Почему?

Не объяснял. Так сложилось. Бэн — система. Я — подонок. В городе это было. Не так давно. При реке стоит. Как зовут, забыл. Не то что забыл. Вспоминать не хочется. Ещё осень была. Красивая осень. Тёплая, сухая. В листьях. Жёлтое с красным.

У меня тогда жизнь налаженная была. С бытом. Квартира, семья, даже работа. Не бог весть что. Так, работёнка. Но ходил. Регулярно, без пропусков. А где работа, там и зарплата. Не густо, но жить можно.

Дальше вмиг получилось. Бац — и ничего. Ни Бэна, ни квартиры, ни работы. О жене и не говорю. Бац — и нету. Но я не виню.

Во-первых, осень. Во-вторых, возраст. В третьих, жизнь. Ну и, конечно, система. Включил в систему. Кого винить? Так устроено. Всё есть. Потом бац — и ничего. Но это так, к слову. Просто вспомнил. Без задних мыслей.

Выпивали как-то. Было, как было. Тепло, листопад и безветрие.

При такой погоде листья падают медленно. Выпивается хорошо.

Лучше не придумать. Вот так оно пошло-поехало, и выкатилось за черту.

Бэн ниже унитаза, но шире. Нет, всё-таки не такой маленький. Куда же он подевался?

Бутылка здесь. Стол, закуска. Картина в раме. Камыш, лодка. В лодке охотник. Грустит. Ещё предметы. Ой, сколько!

У Бэна одни предметы. Коллекционер. Что тут поделаешь?

Скучать у притолоки, под мимозой десерта. Вдруг сорваться и начать. Скупать, продавать. Сделал — положил. В старинный буфет, резной, весь в орнаменте, листья аканта. В правый нижний угол. Под фарфор суповых тарелок. Как сейчас помню… И снова замер. Теперь опять скучать. Ждать нового смысла. Появится… Вновь сорвётся и начнёт.

Ну да ладно. А где сам?

Он толстый и маленький. Но одет хорошо. Во-первых, дорого. Во-вторых, модно. В-третьих, не без вкуса. Должен быть виден. Но не вижу. Сидеть сижу, а видеть не вижу.

Дверь в уборную открыта. Он там? Унитаз обнимает? Не понимаю. Поцелуй? Вот чего давно не было! Нет. На карачках стоит, на диване. А что делает? Почему я один за столом? Что делаю? На карачках и воет. Вроде воздуха не хватает. Того и гляди без дыхания останется. Но пока дышит. Ай, как тяжело! Непохоже. На него непохоже.

Врача просит. Какого? Зачем?

Может, зубного? Нет, другого. Я что-то не понимаю. Беседовали, говорили. Всё нормально. И вот!

Бэна нет, унитаза нет. Я же мимо. А почему? Потому что нет. Иначе попал бы. Я всегда попадаю. Куда? Куда надо, туда и попадаю. Я всегда в форме. Сколько ни пью, а в форме. Меня может не стать. Форма останется. Без содержания, но красиво. Придраться никто не может. Хочет, а не может.

Но где Бэн? На диване кто-то воет. Не по-человечески. И хрипит.

Ничего себе! Разве это Бэн? Нет. Тот всегда при галстуке. Ботинки вычищены. Выбрит и наодеколонен. А это что? Почему я должен ему кого-то вызывать? Если не то вызову? Приедут и в морг отвезут. Иди доказывай, что живой. Скажут, приехали, должны взять и отвезти. И правильно. Раз вызывали. И отвезут. Попробуй потом разберись, кто живой, кто покойник.

Где всё-таки Бэн? Был. Бэн был. Это точно. Не мог я один столько выпить. Вон батарея какая у печки. Водка, что ли? И пиво. Значит, опять мешали. Этот на диване всё воет. Нет, не воет. Хрипит. Не надоело? Может, дать ему воды? Это безопасно. Вода не повредит. А где взять?

Крана нет. Шланга не вижу. Отвода никакого. Хоть бы какое колено было, так и того нет. Где я этому, что на диване, воду возьму?

А он хрипит. И всё на себя тянет. Одеяло, простыню. Вот за подушку принялся. Холодно ему, что ли? Знобит, наверное. Так ему и надо. Нечего в чужих домах на карачках стоять. А с карачек не сходит.

Ну, настырный. Навязался на мою шею. Что я ему? Кто он такой? Квартира Бэна. Хозяина нет. Но кто-то на карачках воет. Непорядок. Надо утрясти. Бэн придёт, скажет, я привёл. Нехорошо. Не приглашал, — скажет. И будет прав. Бэн всегда прав. Потому что система. Бэн — это система. А тот выбился из системы. Тот, на диване, не входит…

Я всё могу понять. Только одного не могу понять. Где Бэн и кто там воет на диване?

Нет, не может быть. Не может быть! Вдруг это я его привёл? Как привёл? Он и ходить не может. Ну, принёс. На руках, что ли? Пожалел и принёс. Так я не жалостливый. Правильно. Но выпил и пожалел. Предположим, я принёс. А Бэн что на это сказал? Не помню. Ничего не сказал. Быть того не может. Так его уже и тогда не было?

Что, если обмен? Зачем Бэна на этого инвалида менять? Да и разрешения я у Бэна не спрашивал. Обмен такое дело. Необходимо согласие всех сторон: и меняющих, и обмениваемых.

Предположим, я согласен. А Бэн нет. Обмена как ни бывало. Выгодный страшно, а не будет. Вещь не хочет меняться. Ей здесь нравится. Выходит против воли. Противозаконно. Произвол, нарушение прав. Суд, тюрьма, ссылка. Поселение в неутеплённом месте. Никак нельзя. Не согласен.

Откуда этот взялся? Значит, сам по себе. И хрипит, но тише. Почти не слышно. Тоже не без совести. Понял, в приличном месте. И перестал.

Бэн, конечно, система. Согласен. Но непоседа. Маленький, ростом с унитаз. Толстый: живот, задница, ляжки. А говорит по-философски. Ты кто, — говорит он. Дурак. Я — умный. И всё в таком роде. И всё по-философски. Я так не могу.

Этот ещё мычит, но слабо. Надо ему что-то дать, чтоб продлить. Куда он всё-таки подевался? Конечно, Бэн маленький. Но не мог он совсем подеваться. Напрочь. Что-то должно было остаться. Не вижу. Маленький и далеко.

Этот всё хрипит. Ножки коротенькие. Задница огромная. Шеи нет. Одно туловище. Голова, как примус. И шипит. Что он там на карачках делает? Не пойму.