У тебя клыки?

Макалистер Кейти

Кот. Мудрый. Пофиг.

Я нашла Сорена внизу с кучкой парней в одинаковых джинсовых куртках, выгружающих усилители и звуковую аппаратуру с потрепанного старого грузовика. Замещающая группа прибыла.

– Привет, – сказала я.

– Привет, – ответил Сорен. Так мы крутые.

– Как называется группа? – спросила я пока он сражался с усилителем, который был почти такой же высоты как и он. Я подняла одну сторону на свое плечо и помогла ему опустить его с грузовика на тележку.

– Crying Ores [6].

Выглядят замечательно, не так ли?

Мы оба глянули на парней, скучившихся у звукового пульта. Я пожала плечами.

– Они выглядят так же как все остальные группы. – Я скорее бы умерла, чем призналась в том, что готский на самом деле не был моим стилем. Я была девушкой любившей баллады. Мне нравилась Лорина МакКеннитт[7] и Сара МакЛахлан[8], женщины вроде них. А парни, поющие о желании полоснуть кому-нибудь по запястьям и вечно смотреть на капающую из них кровь, оставляли меня равнодушной.

– Я слышал их прошлой ночью. Они хорошие. Тебе понравятся. – Я снова пожала плечами. – Пожалуйста, прихвати это для меня. Отдай Стефану – человеку с одним ухом.

Сорен свалил тяжеленную бухту кабеля в мои руки. Я чуть хрюкнула, когда он это сделал. Чертова штука весила тонну. Я осторожно обошла вокруг усилителей, массы звукового оборудования и разных контейнеров, и шагнула в проход между грузовиком и палаткой. Прямо под колеса мотоцикла.

Глава 2

– Нарнг.

Тьма закружилась в моей голове, но это не была привычная темнота за веками, или даже дважды испытанный мрак анестезии, но по-настоящему черная тьма, что была наполнена мукой… и беспокойством.

Ты ушиблась? Что-нибудь болит?

– Гарк, – сказала я. По крайней мере, подумала, что это была я, ощутив, как мои губы шевельнулись и только, но я не припомню, чтобы когда-нибудь до этого в своей жизни говорила слово «гарк», так, в самом деле, с чего бы я сказала его сейчас, в этой горестной черноте, что говорила прямо в моей голове?

Гарк. Мне не знакомо это слово. Это что-то новенькое?

– Ммрфм. – Ага, это было сказано мной, я признала «ммрфм». Я говорила это каждое утро, когда срабатывал будильник в радиоприемнике. Я сплю крепко. И ненавижу, когда меня будят.

Не похоже, что ты пострадала. Ты не ударилась головой?

Мотоцикл! Меня переехали. Наверно я мертва. Или умираю. Или в бреду.

Ты выскочила прямо передо мной. У меня не было времени объехать тебя. Тебе реально надо научиться смотреть, прежде чем выходить из-за грузовика.

А ты не должен был ехать так чертовски быстро, мысленно ответила я голосу, который словно мягчайший бархат потерся о мой мозг, ни в малейшей степени не удивленная или шокированная и даже не посчитавшая странным, что кто-то мог говорить со мной без слов. Я пробыла с Готской ярмаркой в течение целого месяца. И видела более странные вещи.

Голос улыбнулся. Понимаю, что это звучит глупо, потому что как может голос улыбаться, но этот мог. Я ощутила улыбку в своей голове так же ясно, как и ладони, пробежавшие вниз по моим рукам, явно проверяя, не поранилась ли я.

Ик! Кто-то

трогал меня! Моих рук снова коснулись…

Мой мозг, вроде странного слайд-шоу, затопили образы несвязанных моментов жизни. Там был парень в одном из тех длинных, богато расшитых камзолов какие носили мужчины во времена Французской Революции. Этот чувак размахивал руками и от чего-то выглядел реально самодовольным, но как только я собралась его получше рассмотреть, он истаял в грязь и дождь, и кровь, растекающуюся от мертвого парня в одежде времен Первой Мировой войны. Он растянулся в окопе, его глаза были невидяще открыты, а капли дождя сбегали по его щекам в волосы. Стояла ночь, и воздух был пропитан запахом серы и мочи и чего-то другого, что я не могла идентифицировать. Это тоже растворилось (слава Богине), на сей раз в леди в огромном, и я имею в виду громадном, с ярд высотой, напудренном белом парике и офигительно широком в бедрах платье с почти вываливающимися из него сиськами. Она поднимала подол своей юбки, демонстративно, крайне медленно обнажая ногу, как если бы делала это специально (а то нет), что-то говоря на французском об удовольствии.

Я отдернула руку от мужчины, касавшегося ее, одновременно открыла глаза. Вампир. Моравец. Носферату. Темный. Назовите его как угодно; этот мужчина был кровососом.

Мы встретились глазами, и я захлебнулась вздохом.

Он был к тому же самым симпатичным парнем, которого я видела за всю свою жизнь. Как говорится «открой-рот-и-позволь-течь-слюне» симпатичный. Одним словом очаровашка. Супер очаровашка. Самый горячий из всех очаровашек. Он был не просто приятным, а упасть-не-встать великолепным. У него были темно-каштановые волосы, стянутые сзади в конский хвост, черные глаза с ресницами такими длинными, что казалось, будто он пользовался тушью, модное количество мужественной щетины, и он был молод, или, по крайней мере, выглядел молодым, где-то на девятнадцать. Самое большее двадцать. Сережки в обоих ушах. Черная кожаная куртка. Черная футболка. На груди – серебряная цепочка с витиеватым кельтским крестом. О да, это был офигительный парень и он склонился надо мной, и таково уж мое везение, он оказался нежитью.

– В некоторые дни я просто не могу выиграть, – сказала я, выталкивая себя в сидячее положение.

– В некоторые дни я даже не пытаюсь, – ответил он, его голос был таким же, как тот, что касался моего разума. Он был чуть нездешним, не немецким, как у Сорена и Питера, но каким-то еще, возможно славянским? Я пробыла в Восточной Европе не слишком долго, чтобы достаточно хорошо различать акценты, а так как все на ярмарке говорили по-английски, мне реально не зачем было себя перетруждать. – Ты не ранена.

– Это был вопрос или комментарий? – спросила я, поднявшись, проигнорировав протянутую им руку, отряхнула джинсы и проверила ноги на предмет всевозможных переломов, ран и тому подобных увечий.

– Все вместе. – Он встал и смахнул грязь и траву с моей спины.

– О, я счастливица, меня переехал юморист, – проворчала я. – Эй! Держи руки при себе, парниша!

Его рука, которой он отряхивал траву с моих ног, приостановилась. Его брови поползли вверх.

– Мои извинения.

Я одернула футболку и наградила его взглядом, дававшим понять, что может он и вамп, но я-то выше его. А потом меня сразило наповал, когда я взглянула вверх, чтобы свирепо посмотреть на него. Вверх. Как в… верх.