У Великой реки. Поход
Шрифт:
— Куды он денется? Знамо дело, работает. Давай тогда сперва на мойку, — скомандовал мастер.
Помыть машину самостоятельно на первый взгляд нетрудно, только вот где? К реке здесь спусков нет вокруг, и за стену на ночь глядя выезжать придётся, а в селе мыть никто не даст, что и верно в общем-то. Нечего место поганить.
Я загнал машину во двор, поставил рядом с сараем на металлическую решётку. Из маленькой дощатой будки выскочил ещё один подросток из аборигенов, явно из соседнего Вираца, разматывая за собой чёрный резиновый шланг. Через несколько секунд он уже суетился в кузове, из которого через откинутый задний борт выливались потоки отливающей радужными разводами воды. А я отошёл к Ивану, спросил, кивнув на мойщика:
— Раньше
— Местные именно что подрабатывали, — ответил он. — А эти работают. Семья горшечника из баронства сбежала, что-то со своим сеньором не поделила. Отец здесь повадился крынки с мисками делать, наладил дело небольшое, а ребят мне в науку пристроил. В ученики вроде как. Для аборигена стать автослесарем — сам понимаешь, почёт выше башки. Если и не здесь, то в тех же Старых государствах потом можно пристроиться очень хорошо.
— Но не в Вираце, — утвердительно сказал я.
— Не в Вираце, — кивнул Иван. — Больше им туда дороги нет.
— А что, у вас стали беглым крепостным убежище предоставлять? — удивился я. — Здесь?
— Нет в общем-то. Этому предоставили: убедил он как-то голову сельского, что заслуживает. Да и мастер хороший, такому везде рады.
Предоставление убежища беглым крепостным было самым настоящим камнем преткновения в отношениях с местными баронствами, графствами, герцогствами, монастырскими областями и прочими государственными образованиями. В Новых государствах, образованных пришлыми, крепостного права не было, разумеется. Крестьяне или владели землёй на правах вольных фермеров, или арендовали землю в качестве издольщиков. Последние как раз всё больше и были из аборигенов, причём в немалой степени из беглых крепостных. Однако добежать было нужно как минимум до Твери. Осесть в приграничных землях не позволяли никому без специального на то разрешения, и такое предпочитали давать тем, кто и в своей земле был свободным.
Ценили ремесленников, целителей, чародеев. Тот же гончар-горшечник вполне мог рассчитывать на такое разрешение: местное население не любило покупать посуду фабричной выделки. Да и никто не любил с тех пор, как узнали, что правильно и индивидуально нанесённые на каждую тарелку или чашку руны позволяют избегать болезней, отравлений и всяких прочих безобразий. А от фабричной посуды такого ждать не следует.
Целителям вообще везде рады были. Волшебная медицина Великоречья сто очков форы давала медицине обычной — и всё равно выигрывала по всем статьям. Что для врачей мира старого было неизлечимым, средний деревенский знахарь умел исцелить за неделю.
А вот крестьянин мог рассчитывать на то, что его не выкинут обратно за границу, лишь в том случае, если он обращался в Твери в Департамент по беженцам и изъявлял желание осваивать Левобережье, то самое, где сейчас воевали с эльфами. Тогда — да, тогда он получал и надел земли, и ссуду на обустройство, и даже гарантию того, что всё выращенное будет скуплено государственными чиновниками, буде не удастся продать на рынке. Стимулировали развитие региона, в общем.
Был ещё и третий путь осесть аборигену в наших землях — предложить себя в прислугу или работники. Но шансы на это имели только бессемейные, молодые да сильные. Те же владельцы постоялых дворов с трактирами с удовольствием брали под свою опеку молодых симпатичных девок. По понятным причинам, разумеется, получая гарантированный доступ к телу в любое время. Поди откажи ему, если увольнение почти что равно выдворению, если кто другой не наймет. Ну или подаваться в крестьянки на Левобережье.
Ещё один выход был, но уже своеобразный: добраться до городов, где процветает «бордельное дело», где и наняться на работу в том или ином качестве. Там, кстати, и на тех же подавальщиц трактирных спрос был немал, если нравственные устои или внешность не позволяли становиться труженицами постельного фронта. Если же устои позволяли, то заработать можно
Кстати, зачем такая забота о распутных девках? Вовсе не от гуманности, а всего лишь потому, что старались не создавать возможностей для принуждения занятием проституцией, потому как это чревато криминализацией «отрасли». Департамент благочиния в Твери справедливо рассудил, что как только в данной сомнительной отрасли публичных увеселений перестать контролировать исполнение законов, так сразу появятся сутенёры, за сутенёрами их «быки», а затем весь пучок проблем, включая наркотики, список которых благодаря алхимии и магии был удивительно разнообразен, организованную преступность и прочее. И после некоторого времени дерьмо лопатой будет не разгрести. А пока над владельцами борделей висит дамоклов меч в виде въедливой и пристрастной Анфисы, каждой «матроне» грозит штраф, исчисленный по принципу «чтоб голова не качалась», а каждой шлюхе — розги, то можно быть уверенным, что всё будет пристойно, насколько это возможно в бардаке.
Однако в пограничных со Старыми государствами землях всегда творилось нечто непонятное и смутное. Феодалы из бесчисленных королевств, герцогств, графств и баронств, естественно, побегов своих крепостных не поощряли, однако не могли склонить к сотрудничеству правительства Новых государств. Тем, с одной стороны, головная боль местных царьков была, как бы помягче выразиться, до одного места, с другой — они были даже довольны, что заселялись пустующие земли в их собственных княжествах.
Но поощрять побеги напрямую было негоже — это уже хамство получалось, а заодно и вмешательство во внутренние дела. Поэтому всё это пустили на самотёк, но беглецов, излишне задержавшихся в приграничной полосе и не нашедших в ней себе достойного места, могли даже выдворить. Для примера — чтобы показать, что раз перешёл границу, то дуй прямо к столице. И езжай на левый берег Великой целину поднимать. Зато с противоположной стороны границы орудовали на всех дорогах шайки поимщиков — самые настоящие ухорезы, обязанностью которых было отлавливать беглецов и возвращать их хозяевам. Ловили и на своих дорогах, и на нашу сторону забирались. Бывали случаи даже похищений уже легализовавшихся беглых.
Сеньоры «из-за речки» шайкам приплачивали, но тем всегда было мало, волчья натура брала верх, и часто они скатывались в банальный разбой на территории Тверского княжества. Благо недалеко было переправлять похищенный товар в свои земли. И там же можно было легко продать рабов. Таким образом, выходило, что власти сопредельных государств, вольно или невольно, способствовали разбою на дорогах в государстве нашем.
За такими шайками отчаянно гонялись пограничники, егеря и даже небольшие армии соседних государств, справедливо полагая, что их поведение в сопредельном сильном княжестве может всех подвести под монастырь. Известны были случаи артиллерийского обстрела усадеб особо ретивых сеньоров, а по одному барончику даже самолёты отбомбились десятком стокилограммовых авиабомб. За поощрение деятельности бандитов. И был риск, что рано или поздно бомбы уронят на дворец владетеля.
А ещё за головы разбойников назначались награды. И с нашей стороны, и с сопредельной. Награды немалые, но лучше бы их было не назначать. Объявление наград за головы породило появление в этих краях групп наёмников — охотников за этими самыми головами. Хорошо организованные, чаще всего смешанные по составу, группы прекрасно вооружённых и умеющих воевать, как их здесь называли, «духов войны». Банды против банд, если угодно. И кто из них лучше — даже непонятно. Если бандиты безобразничали по лесам, то пьяные наёмники вечно устраивали проблемы в населённых пунктах. Учитывая, что большинство членов этих отрядов были коренными жителями Гуляйполя, можно догадаться, что ждать от них следовало чего угодно.