У Ветра твои глаза
Шрифт:
— Ничего с ними не случится, вот увидишь, — он увлекал ее все дальше. А она без малейшего сопротивления следовала за ним.
Они шли довольно долго.
— Рей, куда мы?
— Пока ждал тебя, нужно было куда-то выплеснуть силу, не мог сидеть на одном месте, решил пробежаться по глуши. И нашел вот это, — он подвел ее к высоким зеленым кустам.
— Ты хотел показать мне растение? — не поняла северянка.
Конечно, в начале весны, когда местами еще лежит снег, очень странно увидеть столько зелени, но все же был не тот момент, чтобы ради этого тратить столько драгоценного времени, которое они могли бы провести в объятиях друг друга.
— Закрой глаза, — попросил
Она недоверчиво на него посмотрела, но все же послушала и плотно сомкнула веки. Он снова взял ее за руку и повел вперед.
— Здесь иди очень аккуратно, не споткнись о корни, — судя по звуку, свободной рукой он отодвигал ветки. Они прошли сквозь кусты и остановились. — Можешь открывать.
Почему-то по его голосу она сразу определила, что он улыбается. Любопытство не позволило дольше оставаться в неведении. Мира широко распахнула веки и замерла. Кажется, даже рот приоткрыла от удивления. Она словно в один миг переместилась из холодной весны в середину жаркого лета. Они стояли у небольшого круглого лесного озерца, плотным кольцом его окружали все те же зеленые кусты, напоминающие очень высокий папоротник, только гуще. От воды поднимался плотный белый пар, воздух вокруг был влажный и очень теплый. Но самое прекрасное — это светлячки. Тысячи и тысячи огоньков летали вокруг. Создавалось такое впечатление, что сияет все. Мира выдохнула, вдруг поняв, что задержала дыхание.
— О, благая Мокошь! — она подошла к самой кромке воды и протянула руку к пролетающему огоньку, жучок сел ей на ладонь, она завороженно уставилась на светящееся брюшко. — Рей, это…
Она пар, пахнущий влажной землей, и не могла подобрать слов.
— Я никогда не видела такой красоты!
— Искупаемся? — он обнял ее за плечи сзади.
Она смутилась.
— Ты что, холодно же.
Его губы нашли мочку ее уха, теплое дыхание касалось мельчайших волосков на коже, заставляя Миру дрожать.
— А ты потрогай воду, — выдохнул он.
Мира опустилась на корточки, самыми кончиками пальцев дотронулась до водного зеркала и замерла, удивленно глядя на Рейчара.
— Почему она такая теплая?
— Это горячий подводный источник, у меня на родине тоже такие есть, улыбнулся он, стягивая с себя одежду.
Мира смотрела за этим действием неотрывно. Уж сколько раз за эту зиму она видела его обнаженным, но так и не привыкла к тому величию, которое исходило от этого человека. Без одежды это было даже заметнее, чем в ней. Мужчина оставил вещи на берегу и аккуратно вступил в воду, сосредоточенно пробуя ногами дно. Дошел почти до середины — вода покрывала его живот.
— Иди ко мне, — улыбнулся он. — Тут безопасно.
Мира скинула тулуп, в котором уже стало жарко, сапоги, платье. И хотела идти к нему в рубахе.
Моноец хитро усмехнулся и покачал головой.
— Снимай все.
Она медленно потянула рубаху за подол вверх и стащила через голову. Первый шаг в темную воду, второй… Было невероятно приятно погружаться в почти горячую жидкость, она нежно окутывала ее кожу. Щиколотками Мира ощущала легкое подводное течение — там вода еще теплее. Северянка медленно приближалась к Рею, впитывая в себя его восхищенный взгляд. Тот ласкал ее, казалось, она растает, еще не дойдя до него. Но нет. Приблизилась. Замерла в шаге. Так вода доходила ей до груди.
Рейчар сам преодолел оставшееся расстояние. Первое прикосновение ее обнаженной груди к его коже отдалось внутри вспышкой, молнией. Как она скучала по этому — последние две седмицы они сторонились друг друга. Мужчина жадно припал к ее губам. Мира обняла его шею руками. Стремясь быть еще ближе, он поднял ее за ягодицы, а она, отлично поняв,
В этот самый момент, когда ее тело сводили судороги, он наконец наполнил ее собой. Это выбило из груди северянки остатки воздуха. От резкой сладкой боли она не сразу смогла дышать. А он, не давая ей времени опомниться, ритмично опускал и поднимал ее бедра руками, насаживая на себя. И каждый толчок приносил новую боль и новое удовольствие. Почти невыносимо. Но так хорошо. В какой-то момент он замедлился, и Мира поняла, что Рей близок, но оттягивает момент.
— Рей, погоди, — прошептала она, заглядывая ему в глаза.
— Что, Мира?.. — у него сбилось дыхание, как после долгого бега.
— Если боги позволят, я… — она сама не могла поверить, что произносит это вслух. — Я хочу, чтобы со мной осталась часть тебя…
— Мир… — начал он, но, кажется, не знал, что ответить.
— Пожалуйста.
Мужчина прикрыл глаза, соглашаясь.
— Не закрывай! Смотри на меня, смотри же! Смотри, Рей!
И он послушал. Не отводил эти черные омуты, даже когда они затуманились от удовольствия. Она схватила его лицо в ладони, чтобы не упустить ни одной эмоции. А моноец набирал скорость. Его дыхание было резким, прерывистым. Он все глубже и глубже насаживал ее на себя, движения потеряли ритмичность, стали более дерганными. Брови сошлись на переносице, губы кривились, но он не зарыл глаза, смотрел прямо в ее душу в тот момент, когда с громким протяжным стоном в последний раз сильно прижал ее к себе, содрогаясь всем телом, изливая семя прямо в нее, впервые за все время, проведенное рядом.
Она чуть коснулась его губ и прошептала:
— Тхаа аллор маакви, Рей.
Он так и не сказал ей значения этой фразы, но она уже сама все поняла.
— И я тебя люблю, Мира…
Моноец появился в жизни северянки, когда стояли серые предрассветные сумерки. Они же и забрали его у нее. Она долго стояла на берегу и наблюдала, как лодка, в которой он сидел, становилась все меньше. Смотрела в его глаза, пока еще видела их. Слез не было. Все, что можно, она выплакала на его груди ночью. Осталась лишь пустота внутри. Женщине казалось, что теперь каждый может увидеть эту дыру прямо в середине груди. Она приложила руку к сердцу, желая убедиться, что оно бьется. Никогда еще душа так не болела. Ни в тот время, когда она потеряла обоих родителей, ни в тот день, когда ей принесли печальные вести о гибели мужа.
Она даже зажала рот ладонью, потому что хотела закричать, чтобы он вернулся за ней, что она согласна на все, лишь бы не потерять его. Но нет, это лишь эмоции. Они пройдут, а она останется в чужой стране без права на выражение собственной воли. Да и кто знает, каким он был бы там, у себя на родине?
Мира растерянно направила лошадь между просыпающимися рядами с диковинными товарами, на которые она даже не взглянула. Люди, кони, скот, телеги и шатры — смешались в единый красочный ковер перед глазами. Все расплывалось, она не могла сосредоточиться ни на чем. Даже не замечая того, продолжала сжимать в руке кошель с деньгами.