У входа нет выхода
Шрифт:
– Папа всегда покупал мне что-нибудь в городе, хотя мама запрещала. Булочки, шоколадки, сок. Мы договаривались, что я буду есть дома и не выдам его, – сказала она, жуя.
– И ты?
– А я никогда потом не ела и вечно его выдавала. Не словами, а как-нибудь иначе. Например, меня тошнило. Или в кафе случайно вытирала губы белой майкой.
– Неужели Мамася у тебя такая злая?
– Да нет… Странно, вроде она нормальная… – начала Рина и замолчала. Что-то в ее собственных словах не состыковывалось.
Сашка остановился. На шершавой, потемневшей,
«Интересно, – подумала Рина. – Мне могут нравиться сразу несколько. Потом из этих нескольких проявляется один. И обычно даже не тот, кто ужалил сердце в самом начале. Закон вспышки. Если бы окунь не бросался на мелькающий предмет сразу, он увидел бы, что это блестящая железка с крючком…»
Мысли Рины вернулись к Горшене. Завтра за ним придет фургон и увезет. Навсегда.
– Что означает зачеркнутый рыбий хвост, изображенный на каком-нибудь предмете? – неожиданно спросил Сашка.
– А! Ну хвост, наверное, русалочий! Зачеркнутый хвост – значит, русалка не действует.
– Защита от магии?
– Вроде того. А где ты его видел?
– Да нигде, – сказал Сашка и торопливо заговорил о чем-то другом. Момент для смены темы оказался подходящий.
Ночью, дождавшись, пока все уснут, Сашка осторожно открыл окно и спрыгнул на клумбу. Летом заботливая Суповна засадила ее незатаптываемыми желтыми цветами, семена которых кто-то принес ей с двушки. Зная слабость Суповны, хитрые старшие шныры вечно притаскивали ей семена, шишки, порой даже молодые деревца с корнями. И все прекрасно приживалось. Рука у Суповны была для затылков тяжелая, но для растений – легкая.
Однажды, ставя эксперимент, любознательный Макар двадцать минут вертелся на одном из цветов пяткой, но так и не сумел вмять его в газон. Наутро цветок отряхнулся и ничем не отличался от прочих.
До старого склада Сашка добирался тропинками, опасаясь показываться на главной аллее. Качнул пальцем тяжелючий замок с перечеркнутым рыбьим хвостом. Приложился ухом к железным воротам. Тишина. Решил даже, что Горшени нет. Потом услышал шорох. Кто-то с другой стороны ворот слушал Сашку так же внимательно, как сам Сашка с этой.
– Я нашел отличное место недалеко от ШНыра! – сообщил Сашка в щель. – Заброшенный элеватор. Там, конечно, на голову что-нибудь может свалиться, но ночами можно гулять сколько угодно! Ты меня слышишь?.. Ладно, будем считать, что пыхтение – знак согласия!
Сашка вздохнул, еще раз качнул замок и полез. Перевалился животом на металлочерепичную крышу. Заправленный под ремень ломик упирался в бок. Сашка достал его и начал решительно проталкивать в щель между листом металлочерепицы
Возня с черепицей заняла минут десять. Отогнув лист, Сашка с силой выдернул утеплитель и тягучую пленку. Присел, толкнул вниз ногой и, почувствовав, как что-то проломилось, посветил в образовавшуюся пустоту фонариком. Луч потерялся, не достав до пола.
– Горшеня! Ау! Свет видишь? – Сашка спустил ноги, протиснулся и, раскачиваясь, повис на руках. Прыгать вслепую не хотелось. Тут даже высота не нужна. Хватит обычного стула, на который приземлишься полусогнутым коленом. Острый край черепицы резал руки, и, осознав, что дольше все равно держаться не сможет, Сашка разжал пальцы. Секунда томительного полета, краткий страх, и – так и не коснувшись пола, Сашка повис в громадных лапах Горшени.
– Эй, ты чего? А ну поставил меня!
Горшеня подбросил его. Разинул рот. Янтарные пуговицы откинулись.
– Я же тебя спаса-а-ать!
Вопль потерялся в темноте. В животе у Горшени было сухо, но тесно. Со стороны Горшеня казался куда просторнее. Сашка попытался толкнуться в живот Горшене ногами – бесполезно, упора нет. Попытался двинуть локтем – мало размаха, выпрямиться во весь рост – мешает горловина и собственные плечи с головой. Вспомнив, схватился за нерпь. Телепортировать отсюда, и поскорее!
Бараний тулуп расстегнулся. Горшеня похлопал себя по животу.
– Внутри Горшени нерпь не работает! – сообщил он.
Сашка угрюмо подумал, что преувеличение степени своей дурости – главное тактическое оружие простаков. Он лежал и размышлял, что сказала бы сейчас Рина. Что во всем надо видеть что-то хорошее? Сашка попытался узреть это самое хорошее, но не различал даже собственных рук. Со всех сторон было только пузо Горшени.
Самое невероятное, что Сашка все-таки уснул. То ли от духоты, то ли оттого, что обстановка сама по себе была внутриутробная, успокаивающая… Проснулся от шума и гула снаружи. Вокруг все прыгало. Сашка колотился лбом о твердые стенки. Горшеня что-то кричал, размахивал руками. Его, навалившись с разных сторон, куда-то тащили. Сашка тоже попытался поучаствовать, но когда разом орет человек десять, к одиннадцатому не прислушиваются. Хлопнула дверь трейлера, взревел мотор. Горшеня навеки покидал пределы ШНыра, и Сашка вместе с ним.
Отсутствие Сашки обнаружилось утром. Его заправленная кровать выглядела так, будто на ней ради приличия повалялись, а потом быстренько исчезли.
Каждый истолковал исчезновение Сашки по-своему.
– Так и знал, что смоется. А еще корчил из себя! – сказал Влад Ганич.
– Может, опыты ставит? – предположил Даня.
– На свидание, небось, учесал! – сказал Кирюша.
– Ему палец в рот не клади! Пока Кузепыч спит, самое время ча-нить спереть! – отозвался Макар.