У врага за пазухой

Коваленко Марья Сергеевна

Кира

Стоит мне выйти на крыльцо, посмотреть на Яра... внутри все обрывается.

Он понял.

Мой самый жуткий страх последней недели превратился в реальность. Яр знает об отце, а я так и не успела признаться ему первой.

– Ты полна сюрпризов. Я думал, что выяснил о тебе все, понял, кто рядом... А фиг! – хриплым голосом произносит Вольский. – Женщина с тайнами.

– Я собиралась рассказать...

Оглядываюсь на дверь за спиной. Где-то там, в квартире, мама. Не такая уж

больная, какой изображала по телефону. С румянцем, в бигуди и с возом претензий: «Совсем не интересуешься моей жизнью!», «Мама уже не молодая, а дочке плевать, что со мной может случиться!», «Мне умереть нужно, чтобы ты вспомнила о единственном родном человеке?»

Ни одного доброго слова. Ни единого "спасибо".

Я такой дурой ощущала себя перед ней. На высоких шпильках. В вечернем платье. И с пакетом лекарств. А теперь...

Мечтаю сквозь землю провалиться.

– Помню, - хмыкает Яр. – Ты планировала поделиться тем, какой замечательный у тебя отец. Святой человек. Любимец всего двора и передовик производства.

Он вскидывает голову вверх. В свете желтых фонарей вижу желваки на скулах и муку в глазах.

– Он был хорошим... Смерть твоей жены не его вина. – Вновь оглядываюсь назад. Глотаю жуткое признание о маме.

– Конечно. Так сложились обстоятельства, или Аня сама виновата. Ты это хотела сказать? Есть еще версии?

– Обстоятельства.

Обхватываю себя руками. На улице тепло, но меня начинает потряхивать.

– А то, что твой отец сознался в преступлении... это как? Оговорился? Взял на себя Анину вину? По доброте душевной! – В голосе Яра прорезается злость.

– У него... были причины.

– Понятно. – Закрыв глаза, Яр разминает шею. С шумом выдыхает. – Ты отдала лекарства?

Он не спрашивает о здоровье матери. Вообще не вспоминает о ней. За это я благодарна. У меня нет сил выгораживать ее после очередной лжи.

– Да. Лекарства у мамы. Мне нечего здесь больше делать.

– Отлично.
– Кивает в сторону машины.
– Поехали. Не хочу разговаривать... возле этой парадной.

***

В отношениях с мужчинами я всегда примерно понимала, на что мне надеяться. Предложение развестись первого мужа и измена второго не были неожиданностями. У каждого события имелись свои тревожные колокольчики и свои причины.

Чего ждать от Яра?..

Здесь мой мозг буксует. Совесть подсказывает, что он вывалит на меня тонну обвинений и разочарованно выставит за дверь. Внутренний голос тихо шепчет, что Яр поймет и со временем простит.

Безумно хочется верить в прощение. Я не желала смерти Анне и точно не планировала втираться в доверие к ее мужу. Все произошло само собой, будто какая-то сложная многоходовка фортуны. Среди всех мужчин в Питере я умудрилась влюбиться в того, в кого нельзя. А он из всех женщин именно мне предложил отношения.

– Это был чертовски долгий вечер, - распахивая дверь квартиры, говорит Яр.

Вроде бы никаких намеков, а ощущается так, словно он говорит не о вечере, а о всех наших днях.

– Ломоносов

мог выбрать кого угодно. Жаль, что выбрал меня.

Сажусь на диван и тут же встаю. Неуютно. Не могу избавиться от чувства, что теперь я даже сидеть здесь не имею права.

– Уже жалеешь? – Улыбка Яра напоминает оскал.

– Я не просилась на это расследование. Все десять лет я считала тебя убийцей отца и мечтала лишь об одном – вывести на чистую воду.

– Отлично вывела. – Аплодирует Вольский.
– Я бы даже сказал - завела!

– Папа был здоров до суда. В тюрьме умер через год. Сам понимаешь, как это выглядело.

За ребрами словно сжатая пружина. Распрямится – превращусь в слезливую тряпку.

– Ты поэтому спрашивала о мести? А я, идиот, думал, что это сочувствие.

– Прости...

Не могу разговаривать с ним так – на расстоянии, как с чужим. Тело ломает от желания обнять, прижаться головой к груди, вдохнуть уже родной запах.

Как же быстро я вросла в Ярослава Вольского! Стала слабой рядом с ним, спрятала все свои защитные колючки...

– Так мой ответ тебя убедил? Обвинения сняты? Или нужны доказательства? Развернутый отчет, чем я занимался в те проклятые месяцы. Сколько пил? Сколько ночей мечтал сдохнуть? – снова заводится Яр. – Думаю, если поднапрячься, смогу вспомнить всё в подробностях. Даже сколько баб перетрахал, пока перестал представлять лицо жены.

– Я знаю, что ты ничего не делал. Теперь знаю. – Подхожу к нему, как к плахе. Тянусь к груди. Скольжу ладонями по рубашке.

– Счастье-то какое! Не зря взялась за это дело.

Яр не двигается. Никаких объятий. Никакого тепла. Чужак.

– Я... – Губы пересыхают. В голове только одна фраза. Не нужно ее сейчас произносить. Слишком много между нами недоверия. Целая китайская стена лжи.

– Не противно было? Каково оно - трахаться с тем, кого ненавидишь?

– Я не ненавижу.

– Жалко стало?

– Нет, – мотаю головой.
– Я люблю тебя, - запрещенные слова сами срываются с губ, и сердце замирает.
– Люблю так сильно, что больно.

Глава 51

Глава 51

Не знаю, на что я надеюсь, признаваясь в чувствах... Хотя нет, вру. В глубине души, как обычная влюбленная идиотка, я мечтаю получить ответное признание. Любовь за любовь. Если не на словах, то хотя бы увидеть его во взгляде.

Но момент подобран дико неудачно. В глазах Яра прежняя чернота, а слова... После небольшой паузы он говорит совсем не то, что я надеялась услышать.

– Мне нужно остыть. – Яр отрывает меня от себя и поворачивается в сторону выхода.

– Ты надолго?

Без его поддержки я безвольным облачком опускаюсь на диван.

– Не жди, - говорит, не оглядываясь.
– Ложись спать. Завтра прилетает Китаец. Хрен его знает, как все пойдет. Лучше отдохнуть.

– Тебе тоже... – хриплю в спину. – Не исчезай надолго.