У зла нет власти
Шрифт:
– Макс, куда мы идем?
– К могиле, – отвечал он отрывисто.
– В лесу?
– А ты никогда не слышала про Лесного воина?
– Нет…
– Стыдно, маг дороги, надо летописи читать… Когда лесной народ покорился Оберону – это было через год после того, как Королевство обосновалось здесь, – Лесной воин уже едва ползал от старости. В прежние годы он был силен, говорят, выходил один против десятка лучников, сбивал стрелы на лету и мечом брил врагов налысо, не задевая кожи. Представляешь, как обидно сражаться против мечника,
– Да уж, – сказала я, подумав.
Первые капли зашлепали по листьям и по хвое, одна упала мне на лоб, мокро и звонко, будто затрещину дала. Молния «сфотографировала» лес, вспышкой выхватив переплетения веток, петли корней, выпирающих из-под земли, кольца грибов, похожие на хороводы гномов в огромных шляпах. Я вспомнила, как однажды в грозу видела огромную многопалую ладонь, протянувшуюся в блеске молний с неба – смырка-хватателя.
– Макс, как здесь насчет смырков?
– Никак, – отвечал он беспечно. – Давно уже не было. И вообще: не стыдно ли магу бояться каких-то смырков?
Мы шли дальше. Я крепко держала свой посох – на двух магов вряд ли кто-нибудь нападет, но смырк, насколько мне известно, неразумный. Мозгов у него не больше, чем у скарлатины, например.
– Значит, лесной народ покорился Оберону?
– Не сразу. Говорят, дело решил сам Лесной воин. Я, сказал, старею и скоро умру, а Оберон не даст наш народ в обиду. Правда, к тому времени половина лесных девушек уже была замужем в городе… Девушки у них красивые, высокие, с зелеными волосами до земли, – в голосе Максимилиана я услышала легкое сожаление. – А парни и мужчины – пеньки пеньками. Ну вот, мы пришли.
Очередная молния выхватила прямо перед нами курган, выраставший из земли под слоем прошлогодней хвои. Я прищурилась, поглядела ночным зрением: курган был сложен из замшелых валунов, на его верхушке стояла, как мне сперва показалось, статуя. Только присмотревшись, я поняла, что это дерево с прямым каменным стволом, небольшой кроной и огромными корнями, оплетавшими курган, как вены старческую руку.
– Каменное дерево, – сказал Максимилиан. – Большая редкость.
Гром накрыл его слова. Я на секунду зажмурилась – терпеть не могу громких резких звуков.
Дождь лил уже вовсю. Максимилиан втащил меня под раскидистый куст в стороне от кургана, на краю заросшей поляны. Навершие моего посоха вспыхивало и гасло. Молнии били одна за другой, небо рвалось с отвратительным треском, я все время с опаской поглядывала вверх. Максимилиан зубами вытащил пробку из своей бутыли; сквозь запах мокрого леса, запах грозы и гнили пробился острый, немного лекарственный дух.
– Черничная наливка, – пробормотал Максимилиан. – В городе ее подавали в одном только кабаке… Эх…
Он прижал горлышко к губам и сделал несколько глотков. Облизнулся, перевел дыхание; на
– Макс, – сказала я тревожно. – Что ты делаешь?
– Готовлюсь морально к допросу.
– Почему ты вбил себе в голову, что надо обязательно…
– А как еще к нему обратиться?
– Не знаю.
– А не знаешь – не давай советов!
Он снова взялся за бутылку и одним махом отпил половину.
– Макс, – я все больше нервничала. – Хватит.
– Почему – хватит?
Я прекрасно помнила, как у нас однажды позорно сорвался школьный вечер – потому что компания из седьмого «В» класса напилась в туалете пива пополам с водкой. Подрались, разбили стекло чьей-то голой рукой, пришлось вызывать «Скорую». С тех пор – и до сих пор – никаких вечеров в школе никто не проводит.
– Макс, ты помнишь ополченцев, которые перепились со страха? А чем ты лучше их? Ты, великий волшебник?
Максимилиан покосился в сторону кургана.
– И ведь все равно он мне не выдаст этот меч, – пробормотал тоскливо. – Грязная работа – некроманту. Меч – магу дороги. Как всегда. Все по справедливости.
Он снова приложился к бутылке. Я вскинула посох. Маленькая молния из навершия ударила одновременно с громом над нашими головами. Бутылка раскололась, и наливка хлынула на черные штаны некроманта.
Через секунду он был уже на ногах. Я тоже вскочила, держа посох на изготовку.
– Ты меня оскорбил, – сказала я, дождавшись, пока утихнет гром.
Черные глаза его сузились в щелочки.
– Никогда я не презирала тебя за то, что ты некромант. Ты меня предавал, подставлял – это было. Никогда я не сваливала на тебя грязную работу. Не ври!
Вода лилась по его белым волосам, по лицу, по одежде. Целую секунду я была уверена, что сейчас он на меня кинется, – и не знала, отобьюсь или нет. Молнии лупили без перерыва, вдруг одна из них с треском воткнулась в дерево на другом конце поляны, в двадцати шагах от нас. Показалось, что весь лес горит – так взревело пламя.
Максимилиан отступил на шаг. Его лицо, по-другому освещенное, казалось высеченным из желтоватого мрамора.
– Ты слишком много на себя берешь, – сказал он холодно. – Потом посчитаемся.
Он повернулся ко мне спиной и, освещенный древесным костром, зашагал к кургану. У меня засосало в животе – не предчувствие даже, а целая уверенность, что так делать нельзя, ничего не получится и будет только хуже.
– Макс! Погоди!
Не оборачиваясь, он поманил меня рукой:
– Подойди. Ведь это ты должна просить у него меч.
– Я?
– Или ты не хочешь вернуть Оберона?
Вокруг каменного дерева прыгали черные тени. Казалось, корни шевелятся, извиваются, то ли пытаясь выбраться из груды валунов, то ли, наоборот, поглубже в нее забираясь. Максимилиан остановился перед курганом. Поднял руки. Его длинные пальцы изогнулись, как когти.