У зоны свои законы
Шрифт:
– Я говорить не могу. Во рту все пересохло. Дай, пожалуйста, один глоточек. Врач не узнает.
И Тютин уступил.
Лариса облизала влажные губы, вздохнув глубоко, сказала тихо, чтобы соседка по палате не слышала:
– Меня пытались убить… – Дыхание у нее было прерывистым, и Тютин заволновался, хотел позвать врача, но Лариса не велела.
– Скажи кто? Лариса! Прошу тебя. Мне надо знать. Я их отыщу. Из-под земли достану.
Лариса отдышалась и зашептала опять:
– Я его не знаю. Высокий, худощавый мужчина
– Ладно, Лариса. Ладно, успокойся. Только не волнуйся, пожалуйста. Все будет хорошо, – сказал Тютин дежурную фразу.
Лариса, спеша выговориться, шептала:
– Он хотел задушить меня. Сказал, из-за тебя. Нам кто-то мстит, папа! Мстит! А вдруг они захотят убить и Наташу? Они – звери! И ни перед чем не остановятся. Это они убили Толю. Мне страшно за Наташу. Защити ее, папа! Прошу тебя. Пообещай мне! – Она застонала, и распухшее ее лицо скривилось от невыносимой боли. По щекам побежали слезы.
Тютин схватил ее за руку, поцеловал.
– Лариса! Доченька моя родная!
В палату сразу же вошли врач и медсестра.
– Вам сейчас лучше уйти, – предложил врач Тютину, хмурясь.
– Доктор…
– Я все слышал. Постараюсь присмотреть за ней. Извините, но сейчас я должен заняться больной.
– Доктор, мою дочь пытались убить. – Голос у Тютина дрогнул, и полковник заплакал. – Понимаете? Убить.
– Я понимаю. У нас в больнице охрана. И проникновение посторонних исключено. Возле палаты подежурит охранник.
– Спасибо, доктор. Спасибо. А завтра я попрошу, чтобы прислали сотрудника милиции. Мне не откажут. Раз ее уже пытались убить, не исключено, что и еще попытаются. Пусть наши ребята приглядят.
– Конечно, – поспешил согласиться доктор и сказал: – А сейчас идите.
– Да, я понимаю. Я не буду вас задерживать, – и Тютин вышел в коридор. Походкой уставшего человека он побрел к лестнице.
В душе его кипела ненависть к тому человеку, кто пытался убить его дочь. И ненависть эта переходила в месть.
– Ну, ладно, – с угрозой проговорил он, и встретившиеся ему в коридоре две женщины в поблеклых зеленоватых халатах не поняли, кому предназначалась эта угроза. Обернулись, провожая встревоженными взглядами Тютина.
Доктор выполнил свое обещание. После того как Ларисе сделали укол и она заснула, он пошел к начальнику охраны, объяснил ситуацию и попросил поставить возле палаты охранника. И начальник тут же дал распоряжение.
– Слепцов, – позвал начальник толстого, неповоротливого мужика лет сорока, – бери резиновую дубинку, наручники и дуй в отделение травматологии.
Тяжело вздохнув, охранник поплелся выполнять приказ. Часа полтора он, как часовой, простоял возле двери с цифрой пятьдесят. Но потом ему надоело. И подкольчики больных по поводу того, что стоит возле женской палаты как вкопанный, и хотя старший строго-настрого наказал никуда не отходить, охранник
«Больная никуда не денется. А днем сюда ни одна собака не сунется. Внизу, на дверях, наши ребята дежурят. Пойду посижу. Чего зря тут торчать», – мудро рассудил охранник. Он вошел в палату и, чтобы не разбудить Ларису, сказал ее соседке тихонько:
– Я тут на этаже, в вестибюле. Если что, позовете.
Женщина оторвалась на минуту от чтения журнала и раздраженно взглянула на охранника.
– А мне-то что? Идите, куда хотите, – ответила она и вновь принялась за чтение.
Охранник тихо прикрыл дверь.
Лариса спала.
Часа через два после того, как Тютин ушел от Ларисы, на территорию больницы въехала черная «Волга». Она подкатила на площадку под знак «Стоянка разрешена» и остановилась.
Больные гуляли по заросшим аллеям территории, а в окруженной зарослями акации беседке сидели доминошники. Кроме азартного стука костяшек об стол, оттуда доносились крепкие матерные слова.
Здесь в доминошном деле был свой заводила – шустрый мужичок небольшого роста. Несмотря на свой хлипкий вид, этот замухрышка брал горлом и нахальством, поэтому его слушались и никто из больных с ним не связывался. Тем более он всегда мог раздобыть выпивку. А без нее какая игра?
И вот шустрый мужичок привычно достал из-под лавочки бутылку водки со стаканами и на редкость точно разделил содержимое поллитровки на шесть человек, поднял свой стакан и сказал:
– За поправку. И чтоб больше сюда не попадать.
Его тост понравился всем доминошникам, и за это выпили.
Никто не обратил внимания, как из черной «Волги» вылез высокий мужчина. Ничего необычного в нем не было, разве что одежда. Он был в больничной пижаме и черных лакированных ботинках, которые бросались в глаза своим блеском.
Когда Гуня проходил мимо доминошников, шустрый мужичок недобро глянул на него хмельным глазом.
– Пижон. В пижаме и лакированных туфлях, – съязвил он и спросил: – Из какой он палаты?
Никто не знал, доминошники только недоуменно пожимали плечами. А сосед справа его одернул.
– Да хрен с ним, пижоном. В туфлях он или босиком. Ты не увиливай от игры. Нечем дуплиться, что ли? Так и скажи.
Шустрый насупился и врезал доминошкой по столу.
– Вот так не хочешь? – сказал он соседу. – А то я и еще могу.
Пижон оглянулся на доминошников. У него было приятное, мужественное лицо человека, который не даст себя в обиду. Седые волосы придавали солидность. Такое лицо могло принадлежать капитану, бороздившему на корабле моря и океаны в поисках приключений. Суровый взгляд говорил о решительности. Но лицо это принадлежало самому обыкновенному убийце по кличке Гуня, который за деньги не пожалеет родную мать.