У звезд холодные пальцы
Шрифт:
– Ох, зачем же нужны такие песни людям? – поежилась мать черноглазого мальчика.
– Нет, не говори так! – воскликнул сказочник. – Без них – беда! Если замолкнут певцы, умрет эхо, и люди забудут прошлое. Всё некогда звучащее на Срединной земле, от мышиного писка до грома, канет в вечность и затеряется в ней. Мертвая тишина – тишина без прошлого – накроет миры. Как тогда будущему родиться? Ведь грядущее появляется из эха памяти о вчерашнем…
– Кто-нибудь помнит олонхо Ыллыра?
– Его певучие олонхо разлетелись во все концы Орто, разделились на множество крылатых преданий. Люди поют их на разных языках. Каждый народ думает, что вот эта история произошла с их предками, слова вот этой складно сложенной былины придуманы их певцом. Живет, говорят, где-то в Великом лесу олонхосут, помнящий несколько трехдневных сказаний Ыллыра. Этот знаток берет за учебу не одну корову, а объезженного вола и корову с приплодом. Однако самые длинные
– Есть и нынче много хороших певцов, – едва слышно возразил Дьоллох, опустив глаза.
– Много, – усмехнулся старик. – В народе саха всегда хватало людей с красивыми голосами. Недаром говорят, что наши детишки начинают петь прежде, чем говорить. Но вот досада: никому из тех, кого я слышал, таинство слова не подвластно в той же мощи, какою был наделен Ыллыр. А он обладал красотою слова и слога. К тому же владел не просто голосом, но и складом мелодий, выносливостью дыхания, быстротой перевоплощений и способностью все это слить воедино. Иные безумцы и сейчас готовы променять всю свою живность на знание хотя бы одного олонхо Ыллыра. Подражают ему, как могут, желая заполучить крупицу великого джогура… Надобно сказать, в чем еще заключается коварный замысел Кудая. Трехликий волен ранить человека с незначительным джогуром излишне высоким мнением о доставшемся подарке. Такой бедняга смертельно обижен на людей, не желающих признать его уменье великим… Есть ли грех тяжелее, чем тайное желание сравняться с Творцом в мастерстве? Однако у некоторых эта мечта огромнее жажды богатства, сильнее плача голодных детей и даже смерти Ёлю!
Рассказчик помолчал и с непонятным сочувствием глянул на Дьоллоха.
– Запомни, внук Торуласа, то, что я пропою, прежде чем завершить почин. Запомни и подумай, ибо тебе придется размышлять об этом, может быть, всю свою жизнь.
Дар трехликого Кудая,дар бесценный и счастливый!Дар, как божество крылатый,открывает человекутайны мастерства и смысласозидать, Творцу подобно!Но беги, блаженный мастер,человеческих ошибок,ведь у дара есть коварныйвраг – твой нрав несовершенный,поддающийся искусам!Ты, джогуром наделенный,можешь вызвать в людях завистьили сам попасть в тенета,позавидовав другому.Не преодолевши спеси,можешь дар убить гордынейили, меры в нем не зная,от натуги занедужить.Можешь в похвальбе погрязнутьи растратиться на мелочьлибо, в поисках уменьябольшего, чем дал трехликий,известись и обезуметь.Можешь навсегда остатьсясредь толпы, в семье любимойбеспредельно одинокимили, вовсе оторвавшисьот земли своей Срединной,навсегда уйти к Кудаю…Счастье ль это – быть с джогуром?Почтенный поклонился и передал слово следующему.
Домм пятого вечера. Осуохай с Луной
Новые серебряные кольца вдела в уши Лахса. Подчернила углем реденькие бровки, вплела в негустую косу пучок конской гривы, чтобы казалась толще. На пышную грудь легло родовое украшенье – наследство матери мужа – солнце-гривна с льющимися ниже пояса чеканными звеньями.
Манихай выпятил тощий живот, селезнем прошелся вокруг жены. Тоже принарядился – накинул на плечи кафтан с дымчато-серой опушкой. Прост был беличий мех и подол коротковат, зато не обноски чьи-нибудь, обновка с иголочки. Лахса залатала рубаху Дьоллоха, проверила, все ли в порядке с одеждой младших.
Ну вот, все подготовлены ко второму праздничному дню. Не стыдно будет гордиться успехом сына и брата в хомусном состязании. В том, что Дьоллох не ударит в грязь лицом, никто не сомневался. Даже он сам. Может, и не получит награду, главное же не это… Он знал, что его хомус окажется лучше многих.
Дьоллох мог бы посоревноваться с певцами, – отлинявший голос его реял легко, – но решил не тратить попусту силы. Зачем ему кус жирной вареной конины на мозговой кости, вручаемый за веселые
7
Тойук – песня-импровизация со славословием.
8
Стригун – жеребец по третьему, реже – по второму году.
Парень досадливо поежился: прочь, прочь, хвастливые думы! Отругал себя: помни слова сказания славного олонхосута Ыллыра. Вчера от них было так страшно, что почти весь вечер хотелось родиться заново простым, не отмеченным Кудаем человеком. В мудром олонхо истина всегда сверху, как масло в воде…
На завтрак Дьоллох выпил чашку кумыса, а от еды отвернулся. Сегодня нутро должно наполниться свободным дыханием и стать послушным для отраженья волшебных звуков. Сидя у окна с хомусом в руках, без конца проверял на свету, ярко ли блестят отполированные щечки снасти, по-прежнему ли упруга и податлива дразняще высунутая хомусная «птичка» – кончик закругленного язычка.
Мысли крутились у трех праздничных коновязей. Прикидывал, как стать выгоднее, чтобы и видели его все, и не так сильно бросался в глаза стыдный загорбок… Но предложи сейчас боги поменять джогур на красивую внешность, Дьоллох бы не раздумывая отказался. Наружную красоту губят долгие весны, а чудесный дар останется с ним до встречи с Ёлю, а может, и дольше. Примерно так вчера говорил почтенный.
Местным нравится, как поет-разговаривает хомус Дьоллоха, вторящий звукам небес и земли. Пусть теперь послушают и удивятся гости, прибывшие с далекого севера. Особенно эта загадочная Долгунча, внучка знаменитого Ыллыра.
Атын зачем-то окликнул брата, но тот и не пошевелился. Манихай поднес палец к губам: не беспокой певца, перед испытанием уши его слушают тишину…
В полдень, когда тень солнца укоротилась, у трех коновязей послышались переливы запевок, что настраивают голоса на песенный звук:
– Джэ-буо! Джэ-буо-о-о!
Со всех концов Тусулгэ народ повалил к главной поляне, где уже установили семь барабанов на подставках-копытцах, Бешеную Погремушку [9] и ряды скамей вокруг.
9
Бешеная Погремушка – музыкальный инструмент: полое бревно с колотящими подвесками снаружи и сыпучей мелочью внутри.
Стараясь казаться выше, Дьоллох вытянул шею и приблизился к месту состязания степенно, как подобает уважающему себя взрослому человеку. Присел с краю, подальше от своих. Певцу необходимо одиночество.
После тойуков трех запевал начались лукавые песенки. Парень из соседнего аймака, скроив тоскующую мину, протянул руки к здешней певунье и запел.
Эгей!На вороном жеребценежная дева Лунав звездном высоком венце –как мне желанна она!Движенья ее легки,окутан туманом стан,очи ее глубоки,благоуханны уста!Покину старуху матьвместе с постылой женой,готов все, что есть, отдатьза осуохай с Луной!..Паду перед нею ницв немом восхищенье я:– О, не опускай ресниц,о, не прогоняй меня!– Эгей! – откликнулась раскрасневшаяся певунья, бросая на парня страстные взоры.
На золотистом коненекто, высок и могуч,причудился нынче мне,как солнца слепящий луч!Крепость мою поборотьвздумал, коварный, и вмигв печени нежную плотьмукою сладкой проник!..Стану когда-нибудь якостью и телом стара,будет гнездо бытияломким, как в стужу кора,но не скажу и тогда,гаснущим тлея углем,что не была никогдасчастлива в сердце своем!