Уайтбол

Белояр Ирина

— Город услышал тебя, — сказал двухголовый.

— Нет. Не услышал.

— Это хорошо.

— Чего ж тут хорошего? — удивленно спросил «безумный капитан».

— Существует лишь то, что ты видишь. Если выхода нет, ты скажешь об этом Городу. Город тебе поверит. Чтобы выход был, ты должен его увидеть.

— Выход, — усмехнулся Христо. — Ну, да.

Есть только один мир во Вселенной, где можно затеряться и просто жить. Конечно, если попасть туда незаметно… Верх сумасшествия даже подумать о таком.

— Я

вижу выход, — сказал он. — Только Город не сможет этого сделать.

— Город может все.

— Нет.

— Город может все. Только иногда ему нужно вспомнить.

* * *

После той беседы о возможностях Города «безумный капитан» очередной раз свихнулся. Гуляя по коридорам муравейника, прикасался к стенам и мысленно просил: «Верни меня на Землю». Потом приходил в себя, думал: «Хватит психовать». А через пять минут снова прикасался и просил: «Верни…»

Собственное безумие его не пугало. И вообще ничего не пугало. Христо спал в скафандре — теперь уже просто по привычке, почти не ел, старался ни о чем не думать. Он умирал и смирился, что умирает.

В один прекрасный день ему снова приснился улетающий корабль. На сей раз капитану удалось выбраться наружу до старта. Снял шлем и присоединился к толпе провожающих…

Проснувшись, он сильнее чем когда бы то ни было ощутил потребность в открытом пространстве. Не раздумывая, отправился к выходу из муравейника.

Камеры наблюдения наверняка зафиксировали вылазку, но это не обеспокоило погибающего человека. Он долго стоял у выхода, глядя вдаль, на ледяной гребень и висящее над гребнем крошечное Солнце. Потом вернулся в Город и очередной раз упал в обморок.

Больше он не пытался выйти из муравейника. А с какого-то момента перестал вылезать из вездехода. Сидел в жилом отсеке, в скафандре, и ждал смерти.

В один из таких дней двухголовый сам наведался в гости. Довольно долго елозил щупальцами по лобовому стеклу машины, пока заторможенный человек, наконец, заметил посетителя…

— Город сможет переместить тебя на Землю, — сообщил мутант, когда Христо выбрался наружу. — Он согласен, чтобы ты дотронулся до него.

— На Землю? — переспросил «безумный капитан».

— Да. Или в любой другой муравейник. Город вспомнил, как это делать.

Откуда-то из подсознания вылезла надежда. Неуместная, дикая, неестественная…

— …но Город не слышит тебя, потому что ты не говоришь своего имени. Вспомни свое имя. И положи его в рабочее щупальце, — закончил циклоп.

Христо попытался собраться с мыслями. Что нужно вспомнить? Какую-то глубинную, мудрую часть себя? Мать? Учителей? Пращуров? И — как вспомнить? Одних ностальгических чувств здесь наверняка не хватит… Идиотская надежда угасала, вместо нее росла глухая тоска. Положить родословную

в пальцы руки? Бред. Господи, когда же я сдохну…

— Я из другого муравейника. Мы вам даже не родня. Мое имя Городу ничего не скажет.

Двухголовый замешкался:

— Да. Это так.

Он тронул стену Города и замер. Через две минуты в наушниках послышалось:

— Я дам тебе свое имя.

Тонкое щупальце плавно скользнуло к Христо. Прикоснулось к шлему, потом — к плечу, к груди. Человек почувствовал слабую вибрацию — так было когда-то давно, при первом контакте…

— Ты не слышишь, — сказал двухголовый.

— Слышу.

— Не слышишь. Панцирь мешает.

…Полуголый, обмороженный, с бесчисленными кровоподтеками, «дотронувшийся до Города» был найден группой диких туристов на леднике в районе пика Черского на Земле. Сквозь кровавую муть увидел склонившегося над ним человека. Человек был внешне похож на Мишу Кравцова, и он что-то говорил. Смысл слов ускользал от сознания.

— Миша?.. — спросил «дотронувшийся», с трудом раздвигая запекшиеся губы.

А они решили, что это его собственное имя.

Впрочем, он и сам так решил.

…Получается, меня давно нет в живых. Я же помню, как снял шлем. Мелькнула мысль о какой-то чудовищной, извращенной ловушке, а потом я снял шлем — все равно терять нечего…

Что было после? Инициировали, сунули мордой в стену Города? К тому моменту мой прототип наверняка уже умер.

Прототип, да. Настоящий Христо Ведов умер. Остался на новой родине.

Тогда кто — или что — оказалось здесь, на Земле? Муляж, фантом, проекция мысли Города?..

…Человек — или привидение — оторвал взгляд от погребального костра. Посмотрел вниз, в долину, на крохотные огоньки поселка. На минуту воспоминания показались мороком. Не может быть. Я живой. Когда болею — мне плохо, когда иду — ощущаю нормальное земное «g». Ем, когда голоден, сплю, когда устал. Живой…

…Вот только почему-то не старею. И раны мгновенно зарастают. И детей, если верить колдунье, быть не может.

А еще — память, которую не обманешь.

«Существует лишь то, что ты видишь. Если не нравится — сумей увидеть другое и дотронься до Города», — говорил двухголовый.

«Всякое знание приходит в свое время. Лучше не торопить. Если не готов — мало ли чего наворотишь», — предупреждала Вера.

«Дело не в том, сумеешь ли ты достучаться к себе. Я думаю, сумеешь. Только на кой хрен оно тебе нужно?» — недоумевал Вадим.

Вот оно и случилось. Сумел увидеть другое. Достучался к себе. Наворотил бог весть чего.

Деревенька Пробуждение, в которой можно было просто жить — если уметь просто жить — ушла в прошлое. Нет обратных путей. Все оставшиеся дороги — в никуда.