Уайтбол
Шрифт:
— Ну, и ты не смотри…
Уговаривал еще минут пять, попутно отстегивая элементы рождественской гирлянды. Уговорил. Белый мяч посодействовал, чтоб я сдох. И не спрашивайте, откуда я это знаю.
…Конечно, если события того дня произошли на самом деле. Теперь я уже не уверен. Может, ничего и не происходило. Или происходило, но не со мной.
— Кажется, наступает вечер, — вяло заметила Саша.
— Это — намек, что я тебе надоел?
— Это намек, что уайтболу надоели наши упражнения. Может,
— Твое приглашение в силе?
— В силе. Давай выбираться отсюда. Интересно, что наблюдатели скажут.
— Ничего не скажут, если они воспитанные люди. И вообще — ты не виновата, тебя грязно изнасиловали.
— Иди на фиг, — Саша натянула комбез. — На базе — паноптикум, энтропия бьет ключом, без пяти минут осадное положение — а у нас тут пир во время чумы. Трах в процессе мирового катаклизма. Кому расскажи — не поверят… Слушай, ты не знаешь, где мы находимся?
Озера не было.
Леса — тоже.
Небольшой пятачок зелени под нами растворился, как только мы оба поднялись на ноги. Те причиндалы первой необходимости, которые мы не успели пристегнуть, канули в небытие.
Вокруг — высокие скалы неестественного синего цвета. На скалах — растения, похожие на лианы, но ярко-красные.
В небе — две голубоватые луны. Сумерки… нет, наверно это ночь здесь такая, светлая. Огромное, невозможно огромное количество ярких звезд…
— Это не Земля.
— А что? — растерянно спросила Саша.
— Может, Эреб?
— На Эребе нет ничего подобного.
— Тогда — Аркадия. Или Гиперборей.
— На Гиперборее холодно, насколько мне известно. Аркадия — черт ее знает, но там, вроде, нет наземной растительности, лиан никаких нет… Слушай, Мишка, наши миры — галактическая окраина, как и Земля, а этот… И вообще. С кого уайтбол может считывать такие ландшафты, если у нас из космоса только я и Ри.
— Значит, глюки.
— С какой стороны мы пришли?
Единственный уцелевший компас возомнил себя часами: стрелка двигалась по кругу, методично перемещаясь на малые — «секундные» — отрезки… Собственно часы и фонарики сгинули как класс. Сохранилась одна рация, но она молчала, как пленный партизан.
— Пойдем. Не может этот морок длиться вечно.
Мы нашли пологий участок и выбрались из каньона.
Вокруг, насколько достает глаз — одни скалы с редкими полосками лиан.
— И… куда?
— Куда-нибудь.
…Несколько часов мы прыгали по камням. Ландшафт не менялся. Луны ушли, на небо выползло такое же голубоватое солнце. Через какое-то время стало жарко.
Саша молчала.
Я проклинал свое сумасшествие.
Откуда, черт возьми, могла взяться эта долбанная планета? Кому подарочек, когда ни Саша, ни я ничего подобного в глаза не видели?
А если мы провалились сюда насовсем, как давеча Стрельцов — в Гималаи? Он хоть письмо отправить мог.
Черт. Кто такой Стрельцов?..
У меня возникло паршивое чувство, что моими
…Неожиданно вдали что-то блеснуло. Или — показалось?
— Ты видел?
— Ага. Вспышка — не вспышка…
— Идем.
Где-то через час пути впереди по ходу стала различима блестящая, правильной формы конструкция: вытянутый кверху симметричный кристалл.
— Здание?
— Или — корабль.
Открылось второе дыхание. Остаток пути мы проделали чуть ли не бегом.
…Вряд ли это был дом или транспортное средство. Мы обошли конструкцию по кругу. Ни намека на окна, двери, люки. Идеально ровный шестигранник метров десять высотой. Зеркальная поверхность. Вот и все.
Зеркала притягивали взгляд. Если отойти на несколько шагов — отвести глаза в сторону легко, но стоит приблизиться вплотную — смотришь и смотришь, как загипнотизированный. Прикасаешься — ничего особенного: металл, что ли, какой-то. Или — отполированный камень. Теплый от солнца.
Мы стояли рядышком, как прикованные, и смотрели в это странное зеркало, когда внезапно обнаружили, что оно отражает не только нас.
Оно отразило еще одного человека, стоящего чуть поодаль за нашими спинами.
У человека — светлые волосы, рыжая борода, загорелое лицо.
Одет в штаны камуфляжной раскраски и драную футболку. На футболке — силуэт музыканта с гитарой и надпись: «Ричи Стивенс»…
— Кто такой Ричи Стивенс, — заторможено спросила Саша.
Звук ее голоса вывел меня из столбняка. Я резко обернулся к незнакомцу…
…и оказался на берегу лесного озера. Тишина, только воздух звенит — то ли стрекозы, то ли где-то неподалеку высоковольтная линия…
— Саша!
— Я здесь. Блин, — Моя подруга опустилась на поваленный ствол, на котором мы сидели тысячу лет назад, и спрятала лицо в ладонях.
— Что с тобой, малыш?
— Все… в порядке. Мы вырвались.
— Вырвались… кажется.
Я сел рядом, обнял ее за плечи.
— Как думаешь, сколько лет прошло на Земле, — спросила Саша.
— Господь с тобой. Здесь еще никто годами не бродил. Может — три дня. Ну — неделя. А может — вообще пять минут. Идем. Теперь хоть ясно, с какой стороны выход.
— Кто это был.
— Где?
— Там. У зеркала.
— Откуда я знаю? Какой-нибудь абориген того мира, в котором нас с тобой бродило.
— А кто такой Ричи Стивенс.
— Тоже какой-нибудь абориген.
— Мишка, я не пойду туда.
— Куда ты не пойдешь?
— На базу.
— Не дури, малыш.
— Туда нельзя возвращаться. Теперь там будет ад кромешный.
— Мы просто никому не скажем, где побывали.
— Не скажем. А завтра в этой чертовой долине окажется кто-нибудь еще. И не выберется оттуда. Или ты до сих пор считаешь все, что случилось, галлюцинацией.