Уайтбол
Шрифт:
В тот день у Осипенко вышел серьезный конфликт с Розовским. Володя собирался отправить в муравейник добровольцев. Ни один специалист «Ганимеда» не обязывался контрактом на общение с чужой расой.
— Среди добровольцев нет ни одного биолога, — протестовал «менеджер по связям». — Земля же ясно сказала: выжать максимум информации из этого визита. А сколько выжмут ваши ребята, если они даже не представляют, как подойти к проблеме?..
— Сколько смогут. Биологи не вызвались — значит, не пойдут. Я не могу приказывать штатским выполнять работу, на которую они не подписывались.
— Владимир,
Страсти накалились до предела, Осипенко еле удерживался от мордобоя. В конце концов потребовал, чтобы во время следующего сеанса связи Земля сама назвала имена смертников.
— Как же вы любите создавать себе проблемы, господа-начальники, — вздохнул Розовский и удалился.
…- Теперь — понял? — спросил бывший капитан, когда Володя зашел к нему поговорить.
— Что мы тут все в качестве живца? Давно понял. Твои друзья, какими бы прекрасными ребятами они ни были, оказали нам очень плохую услугу.
— Они просто существуют, Володя. А нам просто не повезло.
Осипенко подошел к иллюминаторам, какое-то время бездумно смотрел наружу, потом буркнул себе под нос:
— Задолбал этот «чрезвычайный» беспредел. Хочу в отставку.
— Не дури. Куда дальше обострять ситуацию? И не примет никто твою отставку, если не нагородишь чего-нибудь эдакого.
— Вот я и думаю, чего бы такого нагородить.
— Лучше не думай. Прорвемся как-нибудь… Одно могу сказать почти наверняка: циклопы не обидят гостей.
Штурман криво усмехнулся:
— Не сомневаюсь. Будешь смеяться: пока сомневался — жить было легче.
— Самообман, Володь. Легче оттого, что циклопы тоже враги?
— Легче оттого, что люди — не единственная мразь во Вселенной.
В последствии к расшифровке языка подключились ведущие лингвисты мира. Успехов на этом поприще не было очень долго: мешало видимое однообразие сигналов. Будто циклопы все время сообщали людям одно и то же, или задавали одни и те же вопросы. Что вполне укладывалось в рамки человеческой логики: о чем разговаривать с глухонемыми?
Но это было позже.
Теперь уже Христо чувствовал себя лишним членом экипажа. Чуть ли не половина рейсов «Стрижа» доставалась пилоту Ведову, но этого не хватало для борьбы с депрессией. И дело даже не в самой отставке. Может быть — в контрасте между сумасшедшим началом экспедиции и ее рутинным продолжением.
А еще — совершенно не хотелось возвращаться домой.
…Митя Стрельцов назвал это «причастность». Пока ты причастен только к одному миру — живешь и не задумываешься. Принадлежать двум мирам — пытаться ускакать на двух жеребцах одновременно.
Они все это выявят — своими навороченными ассоциативными тестами. Выявят и интерпретируют однозначно: Христо Ведов подвергся психической обработке со стороны Чужих…
— Постучи по дереву, капитан, — сказал Розовский перед отлетом на Землю. — Если «друзья» не учудят что-нибудь эдакое, пока мы добираемся домой…
— Что они могут учудить?
— Кто ж их знает. Отправятся нас провожать, к примеру. Короче, если все будет спокойно — ты, по крайней мере, вернешься героем. Хоть шерсти клок.
— В смысле — героев судить неприлично?
— Нет, в смысле компенсации за моральный ущерб. А насчет «судить»… Христо, если ты разумный человек — правильно поймешь: людей с психическими отклонениями вообще не судят. Они проходят по другому ведомству.
— Поэтому требовалось настрогать еще таких вот, «с психическими отклонениями»? Чтобы выборка была побольше?
— Вы бы определились с собственными приоритетами, капитан, — глухо ответил «менеджер по связям», снова переходя на «вы». — Стремительное развитие контакта — ваша заслуга. Ваша героическая заслуга. Если б кое-кто не бегал к циклопам без всякой необходимости — может, и циклопы не приставали бы к землянам. Глядишь, нынешнюю экспедицию миновала бы чаша сия.
Удар под дых, что называется. Появится теперь где-нибудь в зарешеченном стационаре палата с торжественным названием «Герои Ганимеда». Кто в этом виноват? Уж точно не Розовский. Воистину, «простота хуже воровства»…
Все на свете — до поры, до времени. Живешь, четко зная границы: до сих тебе можно, от сих — нельзя. Досюда обязан, отсюда — имеешь право. И вдруг наступает момент, когда ситуация резко меняется. Отныне решают другие: до сих тебя — можно, от сих тебя — нельзя… А ты — не более чем объект для чужих решений.
Если задуматься — целая куча народа на Земле всю жизнь ходит по этому лезвию. Вполне осознанно. Заранее готова превратиться в объект, если положение обяжет. Многие сами подписываются на это, включая того же Розовского, кстати.
Да ведь и мы на то же самое подписывались, вербуясь на Ганимед. Только не думали, во что оно выльется. Откуда было знать?..
А если есть возможность посмотреть на свой мир со стороны, рано или поздно понимаешь: тебя подписали, когда рожали на свет. И никуда теперь не деться.
Еще один лик «причастности». Из-за него начинаешь ненавидеть собственный мир. И эту ненависть они тоже выявят своими ассоциативными тестами.
Земля — большая. Там простительно все: можно быть философом, нонконформистом, маргиналом. Пожалуйста. Стой себе у забора, разрисованного граффити, с пузырем водки и двумя друзьями бомжового вида и — философствуй, протестуй, реализуй свободу слова, сколько влезет… Или — создай оппозиционную партию. Или — займись журналистикой, вылепи себе скандальный имидж.