Убежать и все забыть
Шрифт:
— Не кричи! — его голос раздался уже со второго жилого этажа. — Тебе не говорили, что червей раздражает и притягивает шум? — а теперь Рад уже неспешно и расслабленно спускался ко мне по лестнице.
— Думаю, просто женского голоса не достаточно, чтобы привлечь внимание монстра.
— Как знать…
Радемус прошел мимо, прямиком к входной двери. Он внимательно осмотрел бронированное полотно, мощные петли и наипрочнейшую дверную коробку, и, похоже, увиденным остался доволен.
— Нормальная входная дверь, сделана на совесть. Но если оставлять ее открытой…
— Сказала же! Только в этот раз…
—
Он сердился. Сдерживался, это да, но я-то его знала. Если разобраться, то был прав. Да, оплошала. И такая ошибка, действительно, могла стоить здесь жизни. Рад тоже успел меня изучить за то время, что были вместе, и знал об одной неприятной особенности. Да, когда о чем-то глубоко задумывалась, то становилась рассеянной. А этим вечером в мыслях постоянно улетала… к нему и улетала. Черт бы все побрал!
— Ладно! — хлопнула себя по бедрам. — Признаю, что виновата. Впредь буду внимательнее. На этом твоя инспекция окончена…
— А у тебя там уютно, — совершенно неожиданно проговорил примиряющим тоном и кивнул в сторону лестницы на жилой этаж.
— Старалась, — ох, сбил он мне весь запал немедленно выставить его за порог. — Комфорт, знаешь ли, Радемус, не только ты любишь.
— Может, чаем все-таки угостишь? Твоим… фирменным. Эллари какую-то бурду, а не чай заварила…
— Подсел на котовник? — постаралась влить в голос насмешку, но похвала моих умений все же тронула. — Ладно, проходи.
Скинув кардиган на спинку дивана, сразу прошла в кухонный закуток. Нажала клавишу, чтобы вскипятить воду в чайнике, а сама потянулась за порцией ароматной травки. Да, у меня имелся свежесорванный котовник. Благо, пушистый кустик рос недалеко от крыльца, не надо было особо утруждаться, чтобы обеспечить себя любимым вкусом чая. Далее приготовила заварку и разлила напиток по чашкам.
— Спасибо, — принял свою чайную пару у меня из рук Рад, но на диван, как я потом, не присел, а отошел к витражному окну. — Как живется тебе здесь, Таис? — спросил, всматриваясь в глаза.
— Говорила уже: нормально. И надеюсь, и дальше так же будет. Но мне вот, что интересно: с каких пор наследники рода Голантау занимаются скотоводством?
Он молчал. Отпивал по глотку предложенный чай и продолжал сверлить меня глазами.
— А еще, отчего ты сделал вид… там, у себя в доме, что мы, как бы, не знакомы?
— У тебя получается изумительно вкусный чай, дорогая, — вот, что он ответил, и с особым наслаждением принялся допивать из чашки остатки.
— Так сложно ответить? — хмыкнула я.
— Нет. Просто, не хочу рушить шаткое мирное состояние, что сейчас есть между нами.
— Ты же понимаешь…
— Именно! — прервал и не дал сказать, что он обманывается, что может быть, как прежде. — Потому и смакую то, что есть в данный момент. Хм!.. А чай ты мне сделала, как прежде… не забыла, какой люблю: крепкий и без сахара.
— И это ничего не значит!
— Не думаю так, но спорить не стану.
— Ты уже допил?
— Не гони меня, Таис… — он вдруг так серьезно посмотрел, что я невольно напряглась. — Сделал вид, говоришь, что незнакомы?.. А может, так и есть? Скажи: ты ничуть не изменилась за прошедшее время? Совсем? А я так очень.
— Не сказала бы! — произнесла
Про себя отметила, что внешне он точно претерпел изменения. Взять хоть отросшие волосы и бороду. И морщины, четко обозначившиеся на лбу. А еще вблизи заметна стала седина, местами посеребрившая его блондинистые пряди и пробившаяся среди щетины.
— На самом деле, я вообще теперь не тот. Можешь не верить, но я как умер, когда понял, что наделал…
Его взгляд и голос, каким начал свое признание, так отдались в сердце, что срочно отвернулась. Да, хотелось трусливо сбежать. Начни он отстаивать свою прежнюю правду, и во мне бы все вскипело, прилили бы силы на противостояние. Но видеть тени, улавливать отголоски той смерти, о которой говорил, это было больно. Отчего так? Во мне остались чувства к нему? Или это было обычное, присущее многим, сочувствие?
— Меня положили в капсулу, чтобы остановить внутреннее кровотечение…
— Та рана была очень серьезной?
— Достаточно, так как жало стилета прошло над сердцем в одном сантиметре. Но дело не в этом, Таис. Технологии и разработки медиков, они не позволили бы умереть, как ты говоришь, наследнику рода Голантау. Да, вокруг все забегали и засуетились, послышались крики и приказы срочно действовать. Меня, не спрашиваясь, засунули в самую совершенную капсулу, подключили провода и датчики. А я лежал под полупрозрачным куполом и… не хотел, чтобы меня спасали. Даже обидно было, что так слаб и не мог поднять руку, чтобы отодрать подключенные трубки. Я желал тогда умереть… Потому что не представлял жизни без тебя. А в меня закачивали жизнеобеспечивающие растворы, тащили на всех скоростях на Вартекс, когда мою потерянную половинку уносил в тот момент в другую сторону чужой межзвездник.
— Да. Я улетала от тебя. С той раной, что ты нанес моему сердцу.
— Понимаю, что теперь никогда не смогу замолить вину… совершенно отчетливо осознаю это. Я был таким идиотом, настолько туп, что поставил на карту наши отношения. Да, ради долга и чести. Но не учел, что некоторые действия не имеют обратного хода. Или нет, верил, что смогу возместить, исправить, замолить. И ошибся. Непростительно! — краем глаза видела, как Рад сжал кулаки, и заходили его желваки. — А далее… был тяжелый урок, что преподала судьба. Она очень баловала меня всю жизнь. Само рождение в семье Голантау уже ее подарок. Далее наградила многими полезными качествами, которые помогали легко впитывать знания, развивать тело и дух. С ее подачи мне сопутствовала удача и успех, она же послала мне… тебя. Но жизненный путь извилист, Таис. Я оказался на распутье. И свернул… не туда.
— Свернул, значит?..
— Извини, если обидел этим словом. Если честно, то вообще никак не могу подобрать нужных слов, чтобы объяснить, что почувствовал, когда осознал, что натворил.
— А может, и не надо уже объяснений?
— Надеюсь, что это не так. Иначе… Окажи мне такую милость, выслушай до конца, Таис.
— Но ты снова делаешь мне больно, Рад.
— Понимаю, — опустил он голову, но в повинной позе было и еще что-то.
Упрямство? Возможно. В этом-то и весь Радемус. Он был, есть и останется воином. Чтобы сейчас ни сказал, как бы ни старался подбирать слова, а напор и целеустремленность остались в его крови.