Убежища
Шрифт:
Бенедикт обернулся и не столько увидел, сколько почуял, как уходит тревога из тела и взгляда молодого юриста. Но тревога могла ничего не значить - все студенты, которые попадали к нему, были в той или иной мере встревожены... Бенедикт успокоился сам и принес свой почти полный бочонок. Водрузив его на стол, он чуть задумался. Тогда, уже свободнее, услужливо привстал Антон:
– Давайте, я разолью, у Вас руки дрожат.
– И то верно.
Юноша осторожно наполнил стаканы, и теперь они в дрожащем и прыгающем свете были прозрачны и ярки, как опаловые оправы янтарных камней. Пены почти не было - спальня Бенедикта очага не предусматривала. Хватив сразу по стакану холодного,
– И все же, - повторил Бенедикт, - Что ты здесь делаешь? Почему меня не разбудил?
– Разбудил же!
– слабо улыбнулся Антон.
– А ночью зачем пришел? Как сюда пролез?
– Через стену. А ночью - чтобы никто не видел. Если Вы меня выгоните, я приду и уйду незаметно.
– Ну ладно...
Бенедикт ничего не понял пока. И не знал, о чем спрашивать, что делать.
– Так. Тебе нужно место преподавателя?
– Да.
– Что ж...
Тут мелкая злость наконец взяла верх, и Бенедикт разразился, захлопал ладонью по столу:
– Так. Ты приходишь, как вор, ночью. Пробираешься в кабинет, хотя мог подойти днем! Потом стоишь столбом и молчишь. Мне ждать до утра, пока ты отелишься, или позвать стражу?!
Антон слабо замахал руками:
– Не надо, не надо! Подождите, я расскажу! Дайте собраться.
– Я вижу, ты чего-то боишься. И меня ошарашил. Давай-ка еще пива.
Антон послушно разлил еще. "Ну ты и Голем", - подумал Бенедикт, - "И без записки во рту".
– Понимаете, - тихо, почти шепотом произнес Антон и свел руки так, растопырив пальцы, как будто подымал снизу что-то большое, круглое и тяжелое, - Я больше не ради места... Я должен Вам рассказать...
"Почему мне?" - тупо подумал Бенедикт...
– Я должен Вам рассказать, а то никто мне не поверит... я, я был в другом мире! Сначала.
– А!
– обрадовался ректор, подался к нему, - Это там, где здание из серого кирпича и сетчатая ограда с дырами?
– Да! А вы откуда знаете?
– насторожился Антон.
– Я там бывал, и не раз.
– У-ух, ладно! Та женщина в синих штанах и с короткими волосами...
– Ее бы у нас сожгли.
– проворчал Бенедикт. Женщина эта была врачевательницей душ то ли из будущего (но сам Господь никогда не играл со временем!), то ли... Лет семь назад она...
– Еще бы! Она мне очень помогла. Она вызвала Крысолова. Ну, или помогла ему появиться. Он - мальчик в шапочке с козырьком и крыльями сойки. Все говорят...
... а Бенедикт с Игнатием навещали ее еще некоторое время.
– Ага, что это молодой парень.
– В общем, из-под виселицы (Вы знаете, где это?)
– Само собой.
– Оттуда я попал туда, и Крысолов тоже, через дыру в заборе. Я погнался за ним в тумане, но не смог догнать. И потом...
Свечи горели - в подсвечнике ровным огнем, потому что их сделали из воска; толстая сальная свеча Антона коптила и потрескивала. Все свечи были относительно новыми, пива в бочонке еще предостаточно. Карие глаза Антона смотрели на что-то чуть вверху, отражения огней подпрыгивали в них, и этот взгляд затягивал в себя. Некоторое время спустя Антон слабо заулыбался, вспоминая.
– Давай потушим твою свечку - останется пятно, да и коптит.
– Ладно.
– Так вот, - осмелел наконец Антон и выдохнул.
– Это был и тот мир, и наш. Сразу оба. Фу, совершенно дикая история!
– Ты не представляешь, что сочиняют мне студенты, чтобы увильнуть от наказания!
– Ну вот...
***
Крысолов - это мальчишка в шапочке с козырьком и крыльями сойки по бокам. Он
Потом Антон отвлекся - о широко раскиданные корни этих елей (а туман меняет расстояния, и когда они появятся, Бог весть) легко было запнуться и сломать лодыжку - а топот маленьких ног исчез. Остались только пыхтение и треск, причиной которых был сам Антон. Он выругался и постепенно замедлил шаги. Теперь он шел, отирая лоб рукавом. Но если бы пот и не попал в глаза, он совершенно ничего не увидел бы, кроме теней этих елок. Казалось, что они машут лапами для взлета: вот еще немного, и корни вырвутся из земли, ухватят его, как змеи или когти. Кроме как к ущелью, идти тут было некуда - еще неизвестно, в свой город или в чужой мир попадешь. И где же теперь Крысолов? Какой мир предпочитает он? Непонятно. Задурить головы людям того мира тоже можно, они везде одинаковы. Не будь Месснеры купцами и гаммельнцами, Антон думал бы о людях чуть более щепетильно.
Сейчас будет, если он помнил верно, небольшое возвышение. На влажных камнях пришлось потрудиться, и на верху, где туман был белее и прозрачнее, Антон уже дрожал. Одежда его пропиталась потом и туманной влагой, а тело тряслось от этого хитрого холода и старалось хоть как-то сбросить напряжение. Тут он остановился и попытался оглядеться. Все равно не видно было ничего, кроме самой последней елки.
Но где-то уже появилось солнце и создало радугу в тумане. Если пройти под радугой, найдешь клад. Но она недоступна, как и горизонт.
Антон стоял и прислушивался. Сначала было тихо, потом зацокала по камням идущая лошадь. Когда она подошла ближе, стали слышны и другие шаги, тяжелые, шаркающие и неровные. Потом из-за радужной полосы, словно бы раздвинув занавеси, показалась тощая конская голова. Шагнув, конь развернулся боком. Вероятно, он очень стар - когда-то вороной, теперь он стал почти белым, чуть светлее тумана, а от черного остался лишь мелкий крап. Конь обошел кого-то и стал с другой стороны, по-кошачьи извернувшись. Этот человек давно уже отпустил уздечку и стоял ссутулившись. Был он грузен и плечист, его белое одеяние слабо светилось в тумане, образовав гало. Радуга угасла, этот человек неуловимо быстро приблизился и оказался хромым горбуном (или это он так наклонился?) в черной длинной одежде. Священник? Опирался он на высокий табурет вроде бы с резными ножками. Конь исчез. Ко всем этим переменам облика замученный Антон отнесся на удивление ровно.
– Что ты здесь делаешь, сын мой?
– чуть задыхаясь, вымолвил старец. Голос был точно старческий, хотя и звучный, и басовитый. Такой голос, подумал Антон, подходит древнему королю на поле боя. Он поклонился и ответил как можно более смиренно:
– Я гнался за ... наверное, бесом, господин, и потерял его.
– А зачем тебе бес? Ты экзорцист или ученик колдуна?
– Нет, господин. Ни то, ни другое. Этот бес сделал так, что я стал изгнанником. И я хочу догнать его.
– Чтобы отомстить?