Убить отступника
Шрифт:
Фрол улыбнулся. Погладил свою бородку.
– А что, хорошо поживает. Жив-здоров, кушает нормально, играет, растет. Моя мать с ним нянчится, а когда и Анюта.
– Я рад, что с мальчиком все в порядке. Постойте, – Голевский достал кошелек и извлек из него пачку купюр. – Вот, это деньги для Ванюшки. 300 рублей. Князь передал.
– Премного благодарны, – взял ассигнации растерянный Фрол.
Растерянными выглядели и Аристарх с Анною. Казаки не ожидали такого щедрого подарка от высокопоставленного и весьма дальнего родственника.
– Передайте
– Я передам. И еще одна радостная весть. Князь имеет виды на мальчика. Впоследствии он хочет забрать его к себе в Петербург. Вот похлопочет пред нашим государем императором и заберет. Непременно заберет. Я уверен в том.
Казаки снова удивились. Фрол с волнением произнес:
– Раз надо, значит надо. Там ему будет премного лучше.
– Так точно, – поддакнул Аристарх.
Александр Дмитриевич посматривал в сторону Анны, а казачка – в его.
«Хороша девица!» – отметил про себя гвардеец.
– Зинаида, приготовь покушать. У нас гости! – крикнул Мухин и добавил улыбаясь. – И выпить!
Вышла старуха-хозяйка, поворчала, принесла бутыль водки и пошла готовить.
Посидели. Поговорили. О казаках, о крае, о Боташеве. Фрол предполагает до сих пор, что Боташева убили люди разбойника Николы Дикого.
– Он это учинил, как не ему. Какой год за ним гоняемся – все без толку, никак не можем поймать. В том году двоих моих казаков убил. Они сопровождали в Енисейск одного золотопромышленника. А эти антихристы прознали как-то, подкараулили и напали из засады. Всех перекололи. Золото забрали и скрылись. Посему атаман Дикий – мой должник. Не успокоюсь, пока не изловлю эту тварь двуногую и не уничтожу.
– Сказывают, он со своими людьми скрывается в тайге, – подержал разговор Аристарх. – Там чуть ли не целый острог воздвигнут. И разбойников тьма-тьмущая. Но где это место находится, никто не знает. Пробовали некоторые смельчаки искать бандитское логово, да только все напрасно – сгинули без вести в лесной глухомани.
– Острог? Весьма любопытно, – Голевский сделал вид, что в первый раз слышит об этом.
Казаки пригласили капитана в гости, и тот пообещал заглянуть к ним в станицу.
– Лучше, ежели бы ваше высокоблагородие приехали седьмого декабря, – сказал Фрол. – В день Святого Николая Чудотворца, на наш общевойсковой казачий праздник. Будут состязания, веселье, послушаете наши казачьи песни.
– Обязательно, Фрол, приеду, не сомневайтесь, – заверил Голевский.
– Добро.
Казаки уехали. Мухин предложил продолжить застолье, на что капитан согласился.
– А понравилась ли тебе Анна? – спросил у друга Мухин. – Трудно в нее не влюбиться.
Голевский улыбнулся.
– Пожалуй, ты прав. Хороша девица, ничего не скажешь. Красавица. А что, она замужем или как? Нареченный есть?
– Вдова она. Был у нее когда-то муж, казак молодой, удалой, да погиб трагически. В Енисее утонул.
– Оно верно.
На этом разговор о казачке Анне закрыли. Продолжили застолье и стали вспоминать военное время. Легли спать далеко за полночь.
Игнат шумно втянул ноздри…
Ах, какой запах, у-у… Вкуснотища!
В руках у старика лукошко со свежевыпеченными пирожками. Сейчас он угостит своего хозяина. Вот он, барин, сидит на стуле, читает какой-то журнал и еще не ведает о лакомом гостинце. Но сейчас он узнает, что принесли и от кого. От такого аромата и вправду не устоять!
Как вкусно! У-у!..
– Барин, вам пирожки! – радостно воскликнул Игнат.
Голевский оторвал взгляд от журнала и заинтересованно спросил:
– Пирожки? От кого же, голубчик?
– Какой-то мальчишка передал. Сказал, что от Анны – казачки со станицы. Вы ее знаете.
– От Анны? – удивился Александр Дмитриевич.
«Вот так сюрприз!»
– От Анны, барин, от Анны.
– Как вкусно пахнут, это ж надо!
Капитан внутренне улыбнулся.
«Казачка Анна? Эта чернобровая красавица? Неужто роман начинается? Весьма занятно. Гвардейский офицер и казачка. Интересный сюжетец для сибирской глубинки. Да, но за этой казачкой грех не приударить. Точно спелая ягодка. Словно распустившийся весенний цветок. Наполненная силой земли и света. Красавица-женщина! Так и тянется навстречу любовным приключениям. Может, и я соизволю пойти ей навстречу. Как знать».
– А ну-ка, любезный, сделай одолжение, неси-ка их сюда, – поторопил слугу Голевский. – Записки там никакой не прилагается, а?
– Нету, барин. Никак нет-с.
«Обворожительная ундина ничего не написала? Понятно. Наверняка грамоте не обучена, что неудивительно для сих глухих краев».
– Угостись-ка сам, голубчик, пирогами.
– Благодарствую, барин. Отведаю сию стряпню… Хоть один пирожок да съем…
– Да хоть десять.
Игнат запустил руку под платок, пошарил в корзинке и вдруг как заорет:
– А, етить ее в дышло! Кто-то укусил меня, барин! Жжет! А-а-а!..
– Да что ты придуриваешься, голубчик! Прекрати немедленно!
Голевский грозно взглянул на слугу: мол, что это он вытворяет. Но Игнат был вполне серьезен и напуган.
– Да я и не шуткую, барин, истинный крест, какая-то тварь хватила. Словно иглой пронзило. Жжет, ай, больно!
Игнат резко отбросил от себя корзину и отскочил в сторону. Лукошко упало, пирожки раскатились по половицам веером, а из корзины выпрыгнул рыжий мохнатый комочек.